Заложник

— Мы отрабатываем разные версии, но сейчас все выглядит так, будто Карим замешан в преступлении. Каким образом и почему — это мы и пытаемся здесь выяснить.

— Именно, — вступил в беседу следователь из СЭПО. — Наверняка ничего не известно, но есть основания полагать, что Карим в сговоре с террористами. И если это не так, мы должны узнать об этом как можно скорее.

Мать Карима опустила глаза.

— Разумеется, — прошептала она.

— Вам знакомо имя Захарии Келифи? — спросил Алекс.

— Да, конечно. — Голос Марины Фагер звучал печально. — Он общался с Каримом много лет назад, в две тысячи первом или две тысячи втором году, насколько я помню.

— Как они подружились?

— Я работала на фабрике «Эрикссон» в Кисте вместе с дядей Захарии. Он знал, что у меня есть сын одного возраста с его племянником, и, когда Захария приехал на лето в Швецию, познакомил его с Каримом. Вряд ли их можно назвать друзьями, они ведь не общались с тех пор.

— И вы не знаете, что сейчас с этим Захарией?

Марина взяла лежавшую на подоконнике газету.

— Это он? — Она показала пальцем на фотографию на первой полосе.

— Он, — кивнула Фредрика. — Что вы почувствовали, когда увидели эту статью?

Марина отложила газету.

— Примерно то же, что и сейчас, когда вы сообщили мне, что Карим — террорист. Это невозможно. Я ничего не слышала о Захарии все эти годы, но тогда он произвел на меня самое благоприятное впечатление. Работящий и смышленый мальчик.

— Угонщики требуют освобождения Захарии из-под стражи.

— И поэтому вы решили, что за всем этим стоит Карим? — удивилась женщина. — Только потому, что они общались десять лет назад?

На этот вопрос нельзя было ответить без того, чтобы не сказать лишнего. Поэтому ответа Марина Фагер не получила.

Однако мысленно Фредрика еще раз прошлась по всем уликам против Карима.

Отпечатки его пальцев на телефоне, с которого звонил лжеинформатор.

Его давнишняя связь с Захарией Келифи.

Книга Альфреда Теннисона, в которой обнаружили тайник с фотографией.

Наконец, найденная в туалете записка.

Но чего-то в этой цепочке не хватало — вероятно, самого главного.

Сомнения захлестнули душу Фредрики, и она отвела взгляд.

Уж слишком все просто. Главный подозреваемый вместе со всеми уликами, можно сказать, подан полицейским на блюде.

— Теннисон. — Это слово прозвучало с вызовом, почти грубо. Следователь из СЭПО поднял голову. — Поэт Альфред Теннисон значил что-нибудь для вашего сына?

Женщина посмотрела на Фредрику с недоумением:

— Я никогда не слышала от него этого имени.

— Это Теннисон написал стихотворение о колокольчиках, которое читают в Скансене на каждый Новый год.

— Он тоже в этом замешан?

Фредрика едва сдержалась, чтобы не прыснуть от смеха. Впервые за этот день.

— Он давно умер.

— А что случилось с отцом Карима? — Этот вопрос задал следователь из СЭПО.

— Не имею понятия, — пожала плечами женщина. — Ни я, ни Карим ничего не слышали о нем последние двадцать лет.

— Согласно Гражданскому реестру он уехал из страны.

— Вполне возможно. От него можно ожидать и такого.

Марина оперлась локтями о стол, словно собираясь сообщить что-то важное.

— Раньше я не думала, что вас интересуют такие люди, как мой сын. В каком-то смысле я рада, что ошибалась.

Этих слов Фредрика не поняла. Лицо коллеги из СЭПО также выражало недоумение.

— Что вы имеете в виду? — спросил он.

— Я полагала, что вы преследуете только исламистов, считаете всех террористов мусульманами. Но ведь это далеко не так.

Следователь из СЭПО растерялся, не зная, что на это ответить.

— Разумеется, это не так, — заметил он наконец.

Однако неуверенность, с которой он это произнес, не ускользнула от внимания Марины.

— Полагаю, вам известно, что мы с мужем крещены, хоть и появляемся в церкви раз в год, под Рождество?

Лица окружающих по-прежнему выражали недоумение, и Марина Фагер не выдержала.

— Как это отвратительно! — воскликнула она. — Вы подозреваете Карима только потому, что он выглядит как террорист! Он смуглый и носит имя своего отца, и поэтому вы решили, что он мусульманин. Конечно, таким он лучше вписывается в ваши убогие схемы.

— Но подождите, — перебил ее мужчина из СЭПО, — мы еще никого не подозреваем, просто пытаемся понять, кого может настолько волновать судьба Захарии Келифи. А ваш сын, во-первых, знает — по крайней мере, знал — Келифи, и, во-вторых, именно он ведет самолет, который захватили неизвестные нам террористы, не пытавшиеся выйти с нами на связь, кроме как посредством анонимной записки, которую оставили в туалете салона первого класса.

«Если это и правда, то только наполовину», — мысленно возразила Фредрика коллеге из СЭПО. Разумеется, в их действиях не было никакой предвзятости, однако по умолчанию все принимали в расчет пресловутый «исламский след».

В случае с Захарией Келифи его нельзя игнорировать. То же касалось и «коттеджа Теннисона».

Подобные мысли лишь усиливали сомнения.

«Карим Сасси не такой, — убеждал Фредрику внутренний голос. — Он не может стоять за всем этим, — по крайней мере, не он один».

«Но террор многолик, — вторил ему другой голос. — Почему бы на этот раз ему не принять облик Карима?»

35

17:00