Заложник. История менеджера ЮКОСа

С нижнего карантина переводят Мишу и Аслана. Мне становится веселее, у меня появляется хороший собеседник. Время летит быстро. Маршировки, проверки и дежурства, завтрак, обед и ужин съедают дни без остатка. Утренняя и вечерняя проверка. Строимся на плацу и ждем представителя администрации. Он приходит с пачкой карточек. Одна карточка — один осужденный. На каждого зэка заводится учетная карточка с персональными данными. Проверяющий выкрикивает твою фамилию, а ты в ответ должен прокричать свое имя и отчество, назвать статью, время начала и окончания срока.

Каждый день дневальный назначает дежурных по отряду. Надо убраться в бараке, подмести и вымыть полы. А потом — накрыть столы до прихода отряда. Дело это нервное и очень ответственное. Мы заранее распределяем роли. Один бежит за хлебом, другой несет бачки с первым, третий раскладывает баланду по тарелкам. Не успеешь — останешься голодным сам. Я попадаю в дежурные с одним старым зэком. Мы разговорились. Андрей Зуев, на год старше меня, сидит двадцать восемь лет. Первый раз сел по малолетке, в пятнадцать, а потом понеслось. На свободе пробыл всего полгода. Последний срок — двадцать три года, из которых десять лет он отсидел в крытой тюрьме на особом режиме. Из родственников никого не осталось. Умер брат, умерли родители. У него никого и ничего нет. Я отдаю ему оставшиеся сигареты и угощаю чаем. Неоднократно попадая на совместные дежурства, мне придется с ним мыть полы карантина еще не раз. Мы сработались, быстро выполняя требуемое и умудряясь выкраивать минуты для отдыха.

Маршировки продолжаются в любую погоду. В субботу и воскресенье в помещении воспитательной работы проводится просмотр фильмов. Репертуар подбирают дневальные. Удобно расположившись в первом ряду, они попивают чай. Комната забивается зэками до отказа, все сидят друг на друге. Душно. Для меня это настоящая пытка, которой я бы с радостью предпочел маршировки. Но альтернативы нет. Я полностью посмотрел «Кошмар на улице вязов», «Бензопилу-1», «Бензопилу-2». Популярностью пользовались боевики и фильмы ужасов. Маньки, убийцы, грабители… Если я краем уха слышал, что кто-то из дневальных нашел офигенный фильм, то сразу понимал — меня ждут очередные мучения.

Я очень устаю. Порой за целый день ни разу не удается присесть. К вечеру, не чувствуя под собой ног, я ложусь на свою кровать. После подъема моей первой мыслью является мысль об отбое. Вымотанный, я мгновенно засыпаю. Но спится мне плохо. По ночам я часто просыпаюсь и бреду в туалет. Там опять очередь. Ночной дневальный ведет специальную тетрадочку, где фиксирует точное время твоего визита. Пускают строго по одному. «Это какой-то дурной сон», — в очередной раз думаю я. Глотнув свежего воздуха в туалете, возвращаюсь в спальное помещение, куда невозможно зайти. Ужасный запах стоит стеной. Я делаю над собой усилие, задерживаю дыхание, шагаю. Добравшись до шконки, пытаюсь заснуть. Вспоминается какой-то фантастический фильм, где под предлогом защиты от космического излучения на Земле построили огромную сферу, в которой не хватает кислорода. Торговля воздухом, которого вне сферы в избытке, превращается в хороший бизнес. Уверен, что будь у тюремщиков такая возможность, они, чтобы контролировать каждый вдох и выдох осужденных, с радостью создали бы нечто подобное.

Задыхаясь в удушливой — в прямом и переносном смысле — атмосфере карантина, я записываюсь на прием к начальнику колонии. Он в отпуске, и меня принимает его заместитель по воспитательной работе. Запойный алкоголик, подполковник занимает кабинет, по размерам превышающий наше спальное помещение, куда вмещается человек сорок зэков. Выслушав мои жалобы и просьбы, он не решает ровным счетом ничего. Человек с непонятными функциями, он — пустое место. От него нет ни пользы, ни вреда. Не приди он на работу — никто не заметит его отсутствия. А сколько здесь, в этой системе, таких дармоедов, с надуманными функциями и полномочиями?! На мой взгляд, людей в погонах вообще нельзя подпускать к осужденным. Доверить им можно только охрану периметра колонии, чтобы зэки не разбежались, и охрану гражданских лиц, работающих с зэками, — учителей, психологов и воспитателей.