Заложники. 68 часов в ловушке

— Не могу поверить, что он сгорит, — повторял Ратан. — Это просто невозможно.

Карамбир Канг тоже смотрел на гостиницу. У него покраснели глаза. Когда он повернул голову, объективы телекамер поймали выражение уныния и скорби на его лице. Казалось, что этот человек сделан из соломы.

Ему почудилось, что очаг возгорания находится там, где живет его семья. По телевизору говорили, что пожар охватил верхние этажи, пожирая все на своем пути. Боевики вытаскивали постояльцев из номеров и держали их в заложниках в другом месте. Новостные каналы транслировали куски записей с камер наблюдения, демонстрируя всему миру бессилие местной полиции.

Ранее Нити сделала то, что ей велел муж. Она заперлась с мальчиками в ванной их апартаментов и закрыла все щели влажными полотенцами. Удей сидел рядом с ней, а Самара она посадила на колени, гладя его по волосам. Было сложно поверить, что всего несколько часов назад он разговаривал с дедушкой из Бахрейна по телефону.

— Самар, я скоро приеду в Бомбей. Можно я посплю в твоей спальне?

— Конечно, — радостно отвечал Самар.

Ратан подошел к Карамбиру и взял его за плечи.

— Мы можем лишь надеяться и молиться, что они не остались в номере и их не взяли в заложники.

Он отметил, что горела лишь южная часть седьмого этажа. Если они перебрались в другую часть здания, они должны были уцелеть.

Карамбир на несколько минут отошел в сторону, приблизившись к набережной, где с моря дул легкий свежий бриз. Осмотревшись вокруг, он позвонил родителям, которые гостили у его сестры Амрит в Бахрейне, в трех тысячах миль от Мумбаи.

— Я не думаю, что они выжили, — сказал он отцу срывающимся голосом.

Если бы Нити была жива, она нашла бы способ связаться с ним. Она уже целый час не звонила ему.

— Будь стойким сикхом, — сказал ему отец. — Ты сын армейского генерала, — продолжил он, вспоминая, каким здоровяком родился его сын, как он рос на армейских байках отца, переезжая с ним из одного военного городка в другой.

Юный Карамбир больше всего на свете любил кататься на армейском джипе. Отец всегда хотел, чтобы сын тоже стал солдатом. Что он мог теперь сказать ему? Он дал трубку матери Карамбира.

— Я не могу спасти их, — сказал он ей.

— Тогда ступай и спаси, кого можешь, — кротко ответила она ему. — Ты отважный мальчик.

Им обоим было сложно пережить эту потерю.

Наконец Карамбир снова заговорил.

— Я здесь буду до последнего, — заявил он.

Он вспомнил, как они завтракали всей семьей накануне утром, как все спешили по своим делам. Отель, который отнимал так много времени, теперь забрал его семью навсегда.

Он повесил трубку и повернулся к гостинице. Языки пламени бросали тревожные сполохи на волны Аравийского моря. Карамбир увидел множество испуганных лиц в толпе, которая наблюдала за происходящим. Он понял, что ему нужно найти силы, чтобы жить дальше.

В своей квартире в Малабар Хилл Савитри смотрела на ужасные фотографии гостиницы. От Сабины ничего не было слышно уже несколько часов. Ей нужно было что-то предпринять. Она позвонила Шантану.

— Я вижу, что номер Сабины горит. Она не может оттуда выбраться. Ты знаешь это? — Шантану все еще был в Дели. Он не мог вылететь до рассвета. — Пожалуйста, позвони ей и попрощайся.

В конференц-зале посетители ресторана «Сук» и корейская делегация вместе наблюдали за пожаром, который бушевал далеко внизу. Через минуту пришло сообщение от шефа безопасности Сунила Кудияди: «Морские пехотинцы вошли в отель. Вам пора убираться оттуда». На востоке небо начало понемногу сереть, предвещая скорый рассвет.

Боб Николлс, шеф охранной компании, собрал своих ребят, к которым присоединился Рави Дхарнидхарка, капитан морской пехоты США. Защищать конференц-зал было несложно. Они остановили лифты и запечатали пожарные выходы. Но спускаться двадцать этажей с толпой испуганных людей, вооружившись лишь кухонными принадлежностями, было опасно.

— У нас в морской пехоте говорят «Не бери на перестрелку нож», — сказал Рави, ни к кому конкретно не обращаясь.

Ранее, когда они проходили через кухни, он не искал оружие, как другие, не надеясь на ложную уверенность, которую давали кухонные ножи. Большинство людей уже были на грани. Некоторые не выдерживали напряжения. К тому же тут находились его родственники, которых он должен был защищать. Корейская делегация, не понимавшая английского и не знавшая, как делаются дела в этой стране, пребывала в смятении.

Рави так и не сказал никому, что он служит в американской армии. Он стал бы просто замечательным заложником для террористов. Он также волновался из-за того, что Николлс и его команда вели себя самоуверенно. Возможно, ему так казалось в силу его боевого опыта пилота. В небе ему приходилось оценивать обстановку и принимать решение мгновенно. Вояки Николлса были слеплены из совсем другого теста. Они больше привыкли к ближнему бою.