Заложники любви. Пятнадцать, а точнее шестнадцать, интимных историй из жизни русских поэтов

орошо известно, что стихотворение Пушкина «Я помню чудное мгновенье», написанное в Михайловском в 1825 году и посвященное Анне Петровне Керн, ориентировано на один из самых известных поэтических текстов В. А. Жуковского — его элегию «Лалла Рук», в основе своей тоже имеющую женский образ. Обоих поэтов пленили живые женщины, но в элегии старшего героиня лишилась земных черт и обратилась в ангела, призванного свидетельствовать о существовании небесного мира, где все утраченное на земле будет сторицей вознаграждено:

Ах! не с нами обитает
Гений чистой красоты;
Лишь порой он навещает
Нас с небесной высоты <...>
Он лишь в чистые мгновенья
Бытия бывает к нам
И внушает откровенья,
Благотворные сердцам;
Чтоб о небе сердце знало
В темной области земной,
Нам туда под покрывало
Он дает взглянуть порой...

Такова была философия Жуковского, которая занимала его куда больше, чем плотские радости. Для младшего поэта обаяние потустороннего мира, всегда привлекавшего Жуковского более, чем земной, было не столь безусловным. Немецкий метафизический романтизм, которым увлекался его друг и учитель, для Пушкина оказался, конечно, гораздо более чужеродным, чем английский с его яркими характерами и огненными страстями. И однако образ женщины-ангела, на мгновение посетившей поэта и напомнившей о небесной отчизне, вдруг показался ему близким и... полезным. Его стихотворение стало комплиментом женщине, которую он хотел покорить, цитаты из Жуковского, узнаваемые любым начитанным в поэзии русским человеком того времени, тоже должны были сыграть свою роль — какой женщине не понравится сравнение с ангелом? Особенно если учесть, что Анна Петровна Керн в силу своих личных и биографических особенностей никак не могла всерьез претендовать на роль небесного создания. Тем больше ей льстило, что Пушкин разглядел в ней ангельские черты. Стихотворение Пушкина разворачивается как автобиография, увиденная только с одного ракурса, подчиненная только одному влиянию: встречи и разлуки с героиней словно выстроили жизнь поэта, придали ей смысл. Здесь содержится, конечно, гипербола, искажающая реальность, но кто потребует от лирического текста точного соответствия жизненным обстоятельствам? А обстоятельства были такими.

Анна Петровна Керн приехала из Риги в имение Тригорское Опочецкого уезда Псковской губернии в июне 1825 года. Она приходилась племянницей П. А. Осиповой, соседке Пушкина и его дальней родственнице, в семье которой ссыльный поэт находил отдохновение. Собственно, была она не родной племянницей, а по линии первого мужа — Вульфа. Родственные отношения в этой большой семье были крепкими, и Анна Петровна желала в деревне у тетки перевести дыхание от своей кочевой и неспокойной жизни. Кочевать ей приходилось из-за той должности, которую возложила на нее судьба, — Анна Петровна была генеральшей. Выданная замуж в 17 лет за 52-летнего героя Отечественной войны генерала Е. Ф. Керна, портрет которого кисти Дж. Доу помещен в знаменитой галерее 1812 года (что свидетельствует о высочайшем признании выдающейся храбрости и военного таланта генерала), А. П. Керн была вынуждена сопровождать мужа в его переездах по стране. В 1823 году он получил должность коменданта Риги, и так сложилось, что во время михайловской ссылки Пушкина Анна Петровна жила неподалеку, в соседней с Псковской губернией Лифляндии.

Отношения супругов не сложились сразу и впоследствии только ухудшались. Это был один из тех несчастных браков, которые принято называть французским словом mésalliance и которые заключались по дальновидному расчету родителей невесты: имущественное неравенство искупалось — ­­или, в зависимости от везения, дополнялось — возрастным. Такие браки складывались по-разному. Бывало, и довольно часто, — удачно, как, например, у старушки Лариной, тоже выданной замуж не по любви:

Но, не спросясь ее совета,
Девицу повезли к венцу.
И, чтоб ее рассеять горе,
Разумный муж уехал вскоре
В свою деревню, где она,
Бог знает кем окружена,
Рвалась и плакала сначала,
С супругом чуть не развелась;
Потом хозяйством занялась,
Привыкла и довольна стала.
Привычка свыше нам дана:
Замена счастию она.