Заложники пустоты

Парень кивнул еще раз, подвинув к себе листок с номером незарегистрированного коммуникатора Джио.

Джио спрятал пуговку-слоника в карман, взял со стола пистолет – вся троица из отдела сборки синхронно пригнулась – и, не оборачиваясь, вышел в коридор.

Он написал немного, всего одно предложение. Предлагал меняться. Заголовком стояло слово «АКОПТ», а к телу поста Джио приложил фотографию Джоконды и Вильгельмины пятилетней давности. Если это те люди, они поймут смысл сообщения.

Охранник в разбитом фойе дремал за конторкой. Он даже не поднял головы, когда Джио прошел мимо него решительным шагом.

То ли работники отдела сборки кому-то сообщили о визите Джио, то ли просто не стали ждать окончания предписанного получаса, но случилось всё очень быстро. Машина с лихо выскочившими из неё вооруженными людьми появилась на площадке перед входом на фабрику «Тейе» буквально спустя десять минут после того, как Джио покинул здание.

Он недолго смотрел, как бойцы исчезают за стеклянными дверьми. Не стоит находиться в непосредственной близости от фабрики, его будут искать.

Джио уже отошел на несколько кварталов, когда в кармане зажужжал коммуникатор. Номер определился, но неизвестно чей…

– Да.

– Вы спрашивали про пуговку, – голос говорившего, показавшийся знакомым. Вероятно, тот самый парень, которому Джио оставил свой номер. – Девочка была здесь. Года два назад, может, чуть больше. Её увезли. Не знаю, куда. Но на мобиле, на котором они уехали, были номера с отметками эмирата Пикардия.

– Там есть офис компании или какой-то завод?

Но звонивший не был настроен продолжать беседу.

– Амьен, – сказал тот и дал отбой.

31

Дома Лёшка не был. Побоялся полиции. Хотя умом понимал, что нищий студент, обколовшийся «синдином», добытым по случаю, полицейским ни с какого чёрта не сдался. Разве что нашли следы взлома. Но было страшно, и проверять подобное предложение Лёшка не стал.

Бабушку он нашел в городской больнице № 23. Точнее, в морге этой больницы.

Справочная, считав данные Лёшкиной «балалайки» и оценив степень родства, открыла доступ к общедоступным файлам бабушки. К последнему её файлу – регистрация смерти хозяина «балалайки».

Причиной смерти значилась какая-то «тромбоэмболия крупных стволов легочной артерии на фоне перелома левого бедра». Лёшка плохо разбирался в медицинских терминах, но вид бабушки, распростертой на полу в прихожей с неестественно вывернутой левой ногой, тут же всплыл из памяти.

Хотелось удавиться. Или утопиться – Лёшка бродил по городу, несколько раз останавливаясь на мостах. Он смотрел в темную воду, представляя себя, медленно погружающегося на дно. Дальше фантазий дело не пошло, и от этого тоже было тошно.

Он был ноль. Абсолютный ноль, неспособный даже прервать собственное никчемное существование.

Глаза смотрели на сплошное белое, не блещущее, впрочем, особенной чистотой. Дрожащим пальцем Лёшка заставлял бегать по этой сероватой белизне зигзагами маленькую стрелку курсора, отрисованную глазными наноэкранами.

Сетевого сигнала не было. Но имелись совершенно отчетливые следы взлома. Кто-то выпотрошил Лёшкину «балалайку». Пускай смотрят, всё равно ничего, кроме грязного, покрытого сетью трещин и паутиной потолка не увидят. Лёшка прекрасно понимал, что сейчас, в отсутствие сигнала сети, никто ничего не увидит, что взламывали «балалайку» довольно давно и совсем по другому поводу. Но думать, что он способен перехитрить таинственных ломщиков, было приятно.

Причина взлома проста – заказчики потеряли его. Они хотели получить то, что Лёшка им обещал. Чтобы он закончил дело. И совершенно недвусмысленно намекали на то, что он, мягко говоря, задержался с выполнением взятых на себя обязательств.

Пускай убьют, тогда не придется мучиться, стоя на мосту над темной водой или в сотый раз проверяя прочность крепления веревки, завязанной в самозатягивающуюся петлю.

Ты же боишься, признайся. Вся бравада лишь оттого, что в действительности ты не веришь, что они пойдут на такое.

Он думал, что сбежал ото всех.

На какое-то время – Лёшка точно не знал, сколько минуло часов или дней – даже удалось сбежать от самого себя. Светка, не меняя скорбного выражения на лице, исправно носила дешевую «палёную» водку, которую он проглатывал, не замечая вкуса и запаха. Он и опьянения не замечал, потому что давно был пьян настолько, что замечать что-либо уже не мог. Оставалось только удивляться, как он умудрился выжить при такой дозе. Возможно, сказывалась недельная тренировка «синдином».

Почему решил идти именно к Свете, Лёшка не помнил. К тому моменту он уже был пьян и ничего не соображал. Наверное, причина заключалась в том, что ему просто некуда было больше идти. И не к кому.

А помнишь, в школе ты мечтал, как Светка…