Заложники (Рассказы)

Витек, впрочем, сразу и отстал, а вот Сергея не отпускало. Как заноза вошло. Саднило и саднило. Отношения их совсем разладились. Сергей уже не выносил Витька, да и не особенно скрывал это. Тот совершенно не менялся: каким был два-три года назад, таким и оставался, со всей своей показной лихостью и приблатненностью.

Не заладилось у Витька, похоже, и с другими ребятами из класса - то ли не те, иного склада, подобрались, то ли все уже выросли, а он все никак. Даже при его умении быстро сходиться с другими тут почему-то застопорилось. Не получалось у него, в отличие от Сергея, который, впрочем, не очень-то и старался. Как-то само собой выходило.

Кончилось же все нелепо и грязно.

После очередной репетиции Галя подошла к Сергею и тихо, почти шепотом, глядя куда-то в сторону, проговорила: не нужно ей больше зво-нить, да, пусть он больше не звонит! И уже повернулась, чтобы идти, но Сергей успел задержать за руку. Все-таки в чем дело? Пусть объяснит, что случилось. А это пусть его приятель объяснит. Он ей вчера вечером звонил, пьяный, судя по всему, и много чего порассказал любопытного, и про него, про Сергея, тоже... Забавный тип.

И усмехнулась презрительно, мельком взглянув на задохнувшегося Сергея.

ХОЗЯЙКА

Уже с неделю мы обитали в этом доме, а все было как-то странно: множество комнаток, включая второй этаж с мансардой, создавали иллюзию одиночества. Все сразу разбрелись и потерялись, так что и детские голоса стали почти не слышны, и казалось, что дом пуст, что кроме тебя больше никого.

Но самое странное, конечно, было присутствие ее, Джулии, - огромной, черной, с рыжевато-белыми подпалинами немецкой овчарки, которая была оставлена на наше попечение вместе с домом уехавшими на юг хозяевами.

Собственно, это и было главное условие нашего временного проживания здесь, на этой даче, под высокими, как бы приподнимающими августовское синее небо соснами, - ее присутствие.

Хозяева утверждали, что не шибко обременительное. Утром выпустить во двор, два раза в течение дня покормить и перед сном, прежде чем запереть дверь, впустить обратно. Последнее, впрочем, оказалось необязательным: около десяти вечера Джулия сама отворяла лапой дверь, протискивалась большим длинным туловищем в щель и с долгим нутряным, почти стариковским вздохом укладывалась на приглянувшемся ей месте.

По собачьим меркам она была в преклонном возрасте - одиннадцать лет, и хозяева горячо заверили нас, что хлопот с ней никаких. Только покормить: сварить ее любимого гороха или геркулеса, да добавить уже расфасованного по порциям мяса из холодильника. Со двора ее выводить не нужно, сама же она никуда не уйдет, даже если калитка открыта. Двор и сад для нее тот же дом, который она охраняет.

Все. Больше ничего не требовалось. Она сама по себе, мы - сами по себе.

Конечно, некоторые опасения относительно нашей безопасности все-таки оставались, особенно из-за детей, которые дети и есть, пойди уследи за ними. А вдруг Джулии что-то не понравится в их действиях? Или в наших? Тем более что дети сразу же взяли собаку в оборот, тискали ее, несмотря на все наши самые категорические предупреждения.

Клыки же у Джулии производили впечатление - огромные, чуть желтоватые, немного сточенные сверху, на них и глядеть-то страшно было. А кто скажет точно, что у собаки на уме? Какой-нибудь случайный жест, неловкое движение или еще что - и привет! Кушать подано.

Все наши сомнения, естественно, были высказаны хозяевам, но они только улыбались в ответ: что вы, такое просто невозможно, потому что не может быть никогда. Они-то знают твердо. Просто исключено! У собаки нрав - как у овечки, только что вид грозный. А к детям она особенно благоволит, так как росла с детьми, и что те с ней ни вытворяли, видели бы они! Нет, на этот счет можно не волноваться. Тем более раз вы здесь, в этом доме, поселились, значит вы для нее уже свои.

Может, так оно и было на самом деле, но, надо заметить, сразу приноровиться к ее присутствию все-таки было не просто. Впрочем, как уже было сказано, дети освоились быстро: побросали Джулии мячик, угостили несколько раз копченой колбасой - и все. Лучшие друзья. Как будто выросли рядом с ней.

Может, чем-то они напоминали ей детей хозяев, у которых тоже были две дочери, теперь уже взрослые, то есть ее собственное детство. Как бы там ни было, но спустя день-два Джулия ходила за ними хвостиком, а у тех карманы топорщились от лакомств, припрятываемых за завтраком, обедом и ужином, а также во всякую удобную минуту. Никакие запреты и уговоры в связи с остающимися на одежде жирными масляными пятнами и бесконечными крошками в постели не действовали.

Нам, взрослым, приходилось труднее. Что ни говори, но зверь есть зверь. Человеческая душа - потемки, но и собачья тоже. Конечно, можно и погладить, и за ухом почесать, и лапу попросить, но стоило ей вдруг вскинуть голову, ни с того ни с сего, или даже просто резко шевельнуться, как рука непроизвольно испуганно отдергивалась - что если?..