Заложница

Диндар зарезервировал весь бизнес-класс для нашего полета домой, выкупив пустые места, как это делается из соображений безопасности, когда куда-то летит королева. Там разместился наш экипаж и те пассажиры, чьи планы изменились после захвата. Беременная женщина решила вернуться домой к мужу, которому, ввиду сложившихся обстоятельств, дали отпуск на рождественские праздники. Дуг отправился восвояси, оставив Джинни зализывать раны в номере пятизвездочного курортного отеля, который он снял для их «медового месяца».

Роуэн собирался в Сидней для участия в конференции, но на нее он так и не попал.

– Оставаться тут нет смысла, – сказал он, когда ему предложили обратный билет.

Никто из нас и помыслить не мог, чтобы побродить по городу, посмотреть на его достопримечательности. Джейсон Поук тоже вернулся на родину вместе с другими пассажирами, включая семейство с экономбилетами, решившее, что это их единственная возможность когда-нибудь полететь бизнес-классом. В общем, я оказалась не единственной, кто почувствовал острую необходимость вернуться домой к Рождеству.

Финли с матерью сидели в смежных креслах. Сразу после взлета я вручила ему небольшой подарок, и, когда он вскрыл упаковку, глаза его вспыхнули от радости.

– Airpods от «Эппл»! Вот это класс!

– Я думала, тебе понравятся, – улыбнулась я, наблюдая, как он засовывает в уши «затычки» беспроводных наушников.

– Спасибо, вы очень добры, – поблагодарила меня его мать. Она не сводила с него глаз. Когда Финли клонило в сон, мать ложилась на бок, опускала ширмочку между креслами и смотрела, как он спит.

Я беспокоилась за Дерека. Сидела в зале сиднейского аэропорта и вспоминала отчаяние в его голосе, когда мы сгрудились на полу в экономклассе. Конечно, он передумал, но только ли под влиянием изменившихся обстоятельств? Снова взял себя в руки? В день пресс-конференции Дерек сбросил мне ссылку на запись блога в «Твиттере». Там приводились прощальные послания с борта самолета, душераздирающие и полные черного юмора, и я не смогла сдержать слез. Он снова передумал? Это его предсмертная записка?

За несколько минут до того, как объявили посадку, Дерек влетел в зал с легким чемоданчиком и газетой. Ему предложили вести колонку в «Таймс». Дерек сообщил об этом как бы вскользь, но плечи у него расправились, а сам он повеселел. Я обрадовалась, что после всего случившегося ему повезло.

Домой мы летели «по высшему разряду». У нас был психолог и врач, который дал мне снотворное, поскольку я боялась закрыть глаза. Когда я с криком проснулась, обливаясь холодным по́том, Роуэн, как мог, успокоил меня.

Не я одна кричала во сне или вздрагивала, услышав голос пилота, что перед нами зона слабой турбулентности: «Пожалуйста, пристегните ремни». Не только я оглядывала пассажиров, всякий раз убеждаясь, что знаю всех в лицо и никто из сообщников Миссури не смог каким-то образом проникнуть на борт.

Мой чемодан выезжает из-за угла, я делаю шаг к транспортеру, но Роуэн опережает меня.

– Позвольте мне.

Когда мы сворачиваем в зону прилетов, там поднимается оглушительный шум. Вспышки камер щелкают так часто и ярко, что кружится голова, и я рада, что по предложению Роуэна надела, как и он, темные очки. Дурацкое ощущение, будто мы знаменитости какие-то. Но натиск репортеров и досужих зевак просто ужасает, и мне хочется спрятаться. Роуэн ведет меня к выходу, твердой и надежной рукой обняв за талию. Слышатся крики: «Сюда!»

Я вижу разговаривающую по мобильному Элис Даванти. Она рассекает толпу репортеров и шагает к выходу. Полагаю, Элис помчится сразу в редакцию, чтобы написать сенсационный репортаж об угоне десятилетия. В то время как первые пассажиры захваченного лайнера возвращаются в Британию…

– Майна, вам будут предъявлены обвинения по уголовным статьям?

Зал плывет у меня перед глазами, море лиц колышется, то накатываясь, то отступая. Я чувствую, что падаю. Я снова в самолете, открываю дверь кабины пилотов и вижу лицо Майка…

– Врача!

Обморок-выручалочка – так это назовет одна из самых язвительных и едких газет. Нервный срыв после героической посадки – напишет другая. Я могла бы подкинуть им еще заголовки. Объятая ужасом. Терзаемая содеянным. Виновница.

Роуэн помогает мне встать, и я отталкиваю фельдшера, ринувшегося мне на помощь. Я заметила нечто среди табличек с именами и диктофонов журналистов, и это – единственное нужное мне лекарство.

Картонный плакатик с аккуратно выведенными рукой Софии поблескивающими красными буквами:

«ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ ДОМОЙ, МАМА».

По краям плакатика, словно лепестки, липкой лентой приклеены налезающие друг на друга десятки листочков бумаги. Это послания и записки, которые я клала на подушку дочери каждый раз, когда отправлялась в рейс. Она сохранила их все до единого.

Я выпускаю из руки ручку чемодана и бегу со всех ног к плакатику, к своей дочери, к дому.

– Мамочка!