Заложница командора

 — Не совсем. — Седой опешил. — Я получила диплом по специальности «ксенолингвистика». Это несколько разные понятия.

Кассл ненадолго склонил голову:

 — Прошу прощения, вы правы. Но вы ведь владеете килльским языком?

 — Всеми четырьмя наречиями. А что?

 — У нас проблема. И очень нужна помощь. Я понимаю, что сейчас обед и вы рассчитывали нормально поесть. Но Земле крайне необходим контракт с Килланой.  А наши переводчики, мягко говоря, не справляются. Помогите убедить этих несговорчивых инопланетников.

Я пожала плечами:

 — Мое знание языка в вашем полном распоряжении. Но вы же понимаете, что я буду только переводить?

Кассл оживился:

 — Безусловно. Но нам нужен, крайне нужен, быстрый синхронный перевод. И вы — наша последняя надежда. Пойдемте со мной.

Уже через пять минут я входила в небольшой светлый кабинет на последнем этаже.  И на входе споткнулась так, что едва не растянулась у всех на глазах на потеху публике. А все потому, что напротив входа сидел он и пристально изучал меня.

Кин изменился. Сильно похудел. На лбу и у губ залегли резкие складки. Под глазами черные круги. Но сами глаза, изучающие меня не отрываясь, горели как звезды. Сердце в груди у меня екнуло. А потом заколотилось так, будто хотело выскочить из груди и помчаться на встречу Кину. Самой себе признаваться не хотелось, но я была рада увидеть килла.

С этой самой минуты вся беседа для меня потекла словно в параллельном измерении. Я машинально, совершенно не задумываясь, переводила то, что говорили друг другу земляне и киллы. А сама не сводила глаз с командора. Было стыдно и сладко одновременно. Стыдно за свое слабоволие и отсутствие гордости. А сладко потому… Кинефрид тоже практически не отрывал от меня глаз. И если я могла переводить не задумываясь, то ему приходилось следить за нитью разговора. Получалось не очень. Его уже несколько раз окликали, спрашивая его мнения. А один раз Кин вообще наговорил ерунды. Я не перевела это землянам, незачем им знать, что киллы, как и простые смертные, тоже подвержены слабостям. А вот соплеменники вытаращились на командора так, словно у него внезапно выросло третье ухо на лбу.

В конце концов кто-то умный наконец сообразил, что с беседой пора завязывать. Потому что толку все равно нет. Земляне, недоуменно поглядывая на инопланетников, дружной стайкой потянулись на выход. Я не успела. В дверях меня настиг знакомый бархатный голос:

 — Кара!..

Я замерла и оглянулась. Кинефрид стоял у окна и пытливо смотрел на меня.

 — Останься, пожалуйста. Нам нужно поговорить.

Сердце в груди пропустило удар. А потом радостно заколотилось, стремясь к инопланетнику навстречу. Я обозвала себя идиоткой и мысленно надавала себе затрещин. Но тем не менее отступила с дороги, выпуская оставшихся землян и килл. Да-а-а, Кара, дожилась ты. Он же деспот, перевернувший всю твою жизнь с ног наголову, решавший за тебя, что и когда тебе делать, уничтоживший твою репутацию так, что в приличном обществе на тебя теперь будут косо смотреть до конца твоих дней. А ты радуешься тому, что он смотрит на тебя, как на свою собственность.

Дверь закрылась за последним ушедшим. И Старфф наконец отлепился от окна, у которого стоял все это время.

 — Ну что же ты, так и будешь стоять у двери?

Вкрадчивый голос командора шелковой тканью скользнул по мой коже, впитался в нее, просочился в кровь. И воспламенил ее. Я чуть не застонала вслух. Когда это со мной случилось? Как? Как это надменный и самовлюбленный килл стал мне так дорог?

С трудом выровняв дыхание, я медленно повернулась к Старффу лицом. И вздрогнула. Пока я боролась с собственными гормонами, Кин отошел от окна и бесшумно пересек комнату. И теперь стоял настолько близко ко мне, что я отчетливо слышала аромат его тела. Такой знакомый, уютный и родной. Кажется, плохо дело. Я окончательно сошла с ума.

Непроизвольно облизнув почему-то пересохшие губы, я заглянула в быстро темнеющие глаза напротив. Нужно собраться. Нужно что-то сказать. А не только упиваться исходящим от килла запахом.

 — О чем ты хотел поговорить?

Мне захотелось себе поаплодировать за актерский талант, настолько ровно и спокойно прозвучал мой голос. Кинефрид усмехнулся:

 — Жизнь на Земле пошла тебе на пользу. Ты расцвела. Совсем как вот тот ваш колючий цветок.

 — Роза?

 — Да, роза. Так же роскошно и маняще выглядишь и так же не даешься в руки.

Я выдала в ответ улыбку, сияющую, как искусственное солнце:

 — Розами хорошо любоваться, пока они растут в саду. Попадая в чьи-то руки, цветок гибнет.

Кинефрид перестал улыбаться и погладил меня по щеке, пристально глядя мне в глаза. Голос его был настолько тих, что ответ я с трудом расслышала:

 — Не правда. Если за цветком ухаживать, он будет радовать целую вечность своим видом и ароматом.

В этих глазах было все: и бесконечная чернота неосвоенного космоса, и теплый свет солнца, и пряная тягучесть дикого меда, и жгучий огонь перца чили. Странно, но дыхание сбилось не только у меня. Кин тоже задышал тяжело, словно нес на плечах непомерную тяжесть. Это было приятно. Хоть какой-то след, но я оставила в его душе.

Я первая не выдержала эту игру.