Заложница мафии

Я не позволяла даже думать о том, что мы с Давидом и Сережей могли вот так — собираться в большой комнате, и я бы тайком любовалась, как мои мужчины проводят время вместе. Но моим мечтам не суждено сбыться, даже если Давид и решит, что Сережа должен знать, кто его отец.

— Мирослава, выбирай любое место, садись, — Лиза улыбнулась мне, — что тебе положить?

— Спасибо, не стоит беспокоиться. Я сама, — мне не хотелось к себе лишнего внимания. И есть не хотелось тоже.

— А где Давид? Он позже приедет?

Мы переглянулись с Шерханом. Я не знала, что можно рассказывать его Белоснежке, а что — лучше держать в секрете, и потому молчала, передав его право отмазываться самому.

— Он уехал за сыном.

Лиза остановилась, посмотрела на Имрана недоверчиво, потом перевела на меня взгляд:

— Сам? С охраной?

Эти же вопросы тревожили и меня. Я ничего не знала о том, как он собирается вызволять Сережу из лап Виктора, кто ему будет помогать в этом деле. Пройдет все это втихаря или Давид вломится туда с людьми Шерхана, наведя переполох?

Как они будут возвращаться назад?

Я не позволяла себе раскисать эти последние часы, собрав остаток воли в кулак, но сейчас поняла, что этого было мало. Я не хотела сидеть за столом в чужой семье, есть пирожки и смотреть, как Шерхан возится со своими детьми.

Я хотела быть там, вместе с Давидом, потому что не было и нет ничего хуже, чем ждать. Неизвестность пугала, я даже думать боялась, как поведет себя Сережа, не испугается ли он, не сделают ли ему больно…

— Все будет нормально, — отрезал Шерхан, — Чабаш справится, вы его не знаете, что ли?

Он сел за стол, посадив на одно колено Ибрагима, дочка, чье имя я не знала, села на свободный стул рядом. Лиза постояла немного, разглядывая своего мужа, но поняла, что больше от него ничего не добьется, и вздохнула.

За ужином этой темы мы почти не касались, Лиза пыталась вести нейтральный разговор, но мне было сложно его поддерживать. В конце концов, Ибрагим уснул прямо в детском стуле, сжимая в своей пухлой ладошке недоеденный пирожок с капустой.

Девочка, которую звали Иман, тоже терла глаза кулаками.

— Сейчас я уложу детей, — Лиза подхватила сына, мягко высвободила из его рук пирожок и прижала к себе. Он чуть нахмурился, вытянул забавно вперед пухлые губы, а я отвернулась.

Мне хотелось прижимать к сердцу своего ребенка. Чертовски больно в том состоянии, в котором я прибывало, видеть других.

Чтобы не грузить себя мыслями я поднялась, стала убирать со стола.

— Оставь, — сказал Шерхан, — ты в нашем доме в гостях.

— Мне нужно чем-то занять руки, — не оборачиваясь, я покачала головой. Мы замолчали, я чувствовала, что Имран меня разглядывает, но уже смирилась. Для всех я — шлюха, предатель, человек, который пытался подставить Давида. Кому какое дело, какие мотивы скрываются за моими поступками? В таком обществе людей оценивают по факту, а не по морали.

— Он поехал один.

Одной фразы хватило, чтобы снести к черту остатки моей выдержки. Тарелки в руке жалобно бзынькнули, когда я чуть не уронила их, перехватив удобнее в последний момент.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Положила осторожно на стол, оперлась рукой о спинку стула, чтобы не потерять устойчивость и только потом обернулась.

Лицо Имрана было как из камня высечено, сейчас он смотрел на меня из-под бровей. Я думала, он винит меня. Во всей этой заварухе, в том, что Давид не слышал здравых доводов.

— Как ты мог отпустить его — одного? Без охраны?

Голос меня предал, он звучал неестественно высоко.

— А он бы послушался? — недобро ухмыльнулся Шерхан. Провел устало по лицу ладонью, встал с дивана и подошел ближе.

Он был высокий, очень, высокий и здоровый. И сейчас нависал надо мной.

— Если бы у тебя ума хватило рассказать все раньше, нам бы не пришлось так рисковать жизнью твоего пацана и Чабаша. Надеюсь, у тебя есть оправдание за твое молчание, и оно не сводится только к деньгам.

Я скрестила руки на груди:

— Ты знаешь, что такое бояться потерять единственного человека, которого любишь? — что-то блеснуло в его глазах на мгновение, — выбирая, любая мать сделает выбор всегда в пользу ребенка. И не тебе меня судить, ясно?

Шерхан еще с мгновение разглядывал мое лицо, а потом отодвинулся, и дышать стало в разы легче.

— Твоя спальня на втором этаже, первая дверь справа. Располагайся, Мирослава.



Глава 40

Давид.

Он идёт, неторопливо, словно на прогулке, я опускаю руку в большой карман рабочей куртки. Там — обёртка от конфеты, засохший листок и пистолет. Спускаю предохранитель. Готовлюсь давить на газ. Не знаю, хватит ли у столь маленького трактора мощности, чтобы снести ворота, но если мой план провалится, придётся попробовать. Один выстрел в парня у прицепа, второй в того, кто курит у кабинки нас разглядывая, потом таранить ворота.

— Что-то ты рано, — лениво говорит охранник, заглядывая в прицеп. — Сюда бы точно ещё влезло.