Заложница мафии

Гонка на грани выживания, где шаг в сторону и смерть выморозила меня изнутри. Я даже не чувствую больше страха. Только голову Сережкину к себе прижимаю, чтобы не посекло, не задело. Главное, чтобы он выжил. А если мы с Давидом погибнем, что-то мне подсказывает — огромный, мрачный Шерхан и его жена куколка не бросят моего сына. Они любить его будут. У меня впервые в жизни настолько крепкий и надёжный тыл.

Автомобиль выжимая из себя все возможное подлетает на дороге, сзади грохочут выстрелы и даже взрывы. Серёжка вздрагивает всем телом.

— Мама, мы же выживем? — спрашивает он.

— Давид нас спасёт.

— А зачем он нас спасает?

Наклоняюсь к нему ниже, целую в лоб, после приступа его в жар бросило, волнистые прядки прилипли к влажной коже.

— Мы завтра поговорим.

И свято верю в то, что это завтра настанет. Иначе и быть не может. И жить мы будем долго и счастливо. Машина тормозит так резко, что нас бросает вперёд, благо спасают ремни безопасности. Машину тесно обступают толпа, я радуюсь, что теперь в нас не будут стрелять, и одновременно опасаюсь того, что там, среди других людей мог затаиться убийца.

Я смотрю на Давида, ловлю каждое его движение и слово. Он только вышел из ворованной и основательно уже битой машины. На нем одежда с чужого плеча. На щеке длинная царапина. Но он чувствует себя королём. Он руководит всей этой толпой, и она внемлет ему, прислушиваясь к каждому его слову.

А я…я ему не подхожу. Почему-то именно сейчас я вспомнила, как все началось. Я тогда идеалисткой глупой была. Годы в детдоме научили выживать, но дури из головы не выбили. Я помнила, что такое нормальное детство, помнила любовь матери. Я не верила в то, что абсолютно любой человек может быть дерьмом.

Я много читала. Очень много. Книги мне помогли пережить детский дом. Кто-то там влюблялся, кто-то строил интриги, дружил, а я — читала. Библиотекарша Галина Николаевна очень быстро стала для меня просто тетей Галей. Помогала ей, бежала после уроков в библиотеку сразу. Интернет тогда был доступен лишь элите, и когда я перечитала всю библиотеку, тетя Галя начала таскать мне свои книги. Удочерить меня хотела, да кто даст ребёнка одинокой женщине в возрасте с копеечным заработком…

В университет поступила. Быть может, все бы пошло иначе, но мой идеализм жёстко разбился о реалии современного мира. Я не могла сдать зачёт. Причём я готовилась, я знала предмет лучше всех в группе, но преподаватель упрямо меня валил, и я не понимала почему.

— Мирослава, — наконец покачал головой он. — Так дело не пойдёт. Приходите ко мне сегодня после шести, я натаскаю вас индивидуально.

Я такая наивная была, что обрадовалась. И визитку с адресом взяла. Мне, как сироте платили социальную стипендию, но денег не хватало, и я целилась на повышенную. Все зачёты нужно было сдать впрок. И вечером к нему пришла. Домой, дура. Нынешняя Слава вспоминает поступки прошлой с грустным недоумением — разве можно быть такой наивной? Но именно в тот вечер моя школа жизни и началась.

— Вина? — спросил он.

— Нет, что вы, — испугалась я. — я вообще не пью.

Я была совершеннолетней уже, но алкоголь не понимала и не любила. Конспекты достала… Он сзади стоит, а я объясняю ему задачу, глупышка. Когда руку на талии почувствовала, вздрогнула. Насторожилась, но ещё не поняла. А он…юбку мне задрал наверх. Тогда я поняла. Закричала, дернулась, чуть не упала ударилась об стол.

— Самый лёгкий способ получить зачёт, — хмыкнул тот, после которого я научилась правилам игры под названием жизнь.

— Нет, не нужно, — попятилась я. — Я лучше ещё поучу, отпустите меня, пожалуйста.

Побежала. Добежала до дверей кабинета, выйти не успела. Схватил за волосы, потянул назад. Я вырвалась, но он был так силен…

— Сама пришла. Хватит ломаться…

Коленом мне ноги раздвинул. На меня накатывала паника. Страшно было, не передать как, думала, если коснется меня там, внизу, я умру. Прямо тут же, сразу. И тогда я увидела её — статуэтка. Мудак историю преподавал, его квартира была полна книг, картин, статуэток… Она упала в пылу моей борьбы и лежала на полу совсем рядом. Небольшая, но увесистая. Я схватила её и ударила мужчину по голове, не целясь даже. Но обмяк он мгновенно, упал на на меня всем весом. На мою щеку капнула кровь — поранила я его сильно. Закричала, выбралась из-под его тела. Нужно было пощупать пульс, вызвать скорую, что угодно, но я испугалась.

Склонилась сначала над ним, проверяя, жив или нет, вспомнила, что можно зеркальцем дыхание проверить, закружилась вокруг. Трогать его я боялась, казалось, склонюсь сейчас, чтобы увидеть, вздымается грудная клетка или нет, а он оживет. Схватит меня цепко за руку, и потащит за собой, как злой паук глупую муху, и второго шанса вырваться просто не будет.

Я просто убежала. По улицам ушла, даже особо не понимая куда иду, брела вслепую, страх ослеплял. Сколько я так бродила, не помню, дорога почти не отпечаталась в памяти. Когда добралась до общежития, меня уже ждали. Посадили в полицейский уазик под любопытными взглядами и увезли.

— Ну что, милая, — спросил следователь. — Сидеть будем?