Заложница мнимой страсти (СИ)

От него пошла волна агрессивной магии. О! Год действительно большой срок. Кузен успел поднатореть в боевых заклинаниях. Однако где ему тягаться с выпускником Академии Ядра! Вокруг Златы и Алуста возник мерцающий купол, магический поток отразился от него и ударил в короля, задев и подскочившего к нему агента. Стокетт успел-таки смягчить отлив — рассёк его на два рукава. Те угодили в находящиеся по бокам от Данаира витражи. Стекло со звоном осыпалось.

— Что вы творите, ваше величество? — раздражённо воскликнул старик. — Так весь собор к первородной тьме разнесёте.

— Это не я, — король, потирая под мантией задетое откатом плечо, медленно покачал головой. — Парень усилил моё заклинание раз в десять.

В его глазах плескался восторг, смешанный с уважением, хотя лицо оставалось злым.

Стокетт повернулся к Золотисе и попросил, стараясь говорить уважительно:

— Ваше высочество, уймите своего защитника. Так ведь и невинные могут пострадать.

— Вы своего подопечного уймите, — без всякого пиетета процедила девушка.

Повисло молчание. Мужчины переглядывались, оценивая друг друга. Защитный купол продолжал мерцать, вселяя в Злату уверенность, что они с Алустом справятся. С удивлением она отметила, что больше не чувствует притяжения к брату. Трудно было понять: наваждение совсем отступило или на время ослабло из-за стресса.

Из скрытого за колоннами зала послышались песнопения. Негромкие мужские голоса перекрыли шум собравшейся толпы. Посторонние разговоры тут же прекратились, уступая место таинству.

Данаир вдруг улыбнулся и протянул руку Алустону:

— Мир? Предлагаю дружить, раз уж скоро станем близкими родственниками.

Алуст с достоинством кивнул и пожал поданную ему ладонь.

— Мы сюда не ссориться прибыли.

— Ссориться с тобой себе дороже, парень, — усмехнулся Данаир и, пряча руки за спину, посмотрел на кузину: — Я решил возродить традицию. Отец не короновался, тогда был траур, проводить торжества посчитали неуместным. Мне же ничего не мешает.

— Да, конечно, — прислушиваясь к своим ощущениям, скромно ответила Золотиса, — спасибо, что пригласили, ваше величество. Интересно будет поучаствовать.

Песнопения набирали силу. Данаир прислушался, разбирая слова, после отчётливого возгласа кивнул:

— Пора! — посмотрел на гостей: — Ступайте, ваши места в первых рядах аристократии, они огорожены золотой цепью. Мы с женой скоро появимся.

Золотиса подхватила Алуста под руку и потянула прочь. Внутри всё пело — даже упоминание жены кузена не вызвало обычную ревность. Ей всё равно! Данаир ей безразличен! Как такое может быть? В один момент долгое мучение прекратилось, будто и не было.

— Чему ты радуешься? — наклонился к ней стажёр, когда они миновали первый ряд колонн. — Вид счастливый, как будто это тебя будут короновать.

— Свобода! — прошептала девушка. — Я свободна, понимаешь, Лустик! Это благодаря твоей магии. Иначе не знаю, чем объяснить.

Алустон усмехнулся:

— Лустиком только в семье меня называют.

— Извини.

— Ничего, я рад, что ты счастлива.

Кто бы мог подумать, что счастье может принести не любовь, а избавление от неё.

Принцесса и её спутник двинулась вдоль портретов, обходя по дуге укрытый богатыми коврами амвон. Немногочисленные аристократы, замершие на пятачке, огороженном от основной толпы гостей гранитными столбиками и сияющей цепочкой, слаженно поклонились, приветствуя её высочество. Золотиса, не в силах справиться с восторгом, кивнула в ответ и сразу же поймала ледяной взгляд высокого седовласого господина с герцогским гербом на лацкане.

— Что за фрукт? — Алустон тоже заметил недоброе выражение лица герцога.

— Королевский тесть, — шепнула Золотиса, занимая по указанию церемониймейстера место в центре круга аристократов.

Алуст, не стесняясь рассматривая окружающих, предположил:

— А этот подросток рядом с ним, вероятно, твой несостоявшийся жених.

— Да, — Золотиса скосила глаза на полноватого юношу с едва пробивающимися усиками и пушком на щеках. — Маркиз, младший брат Отрины.

Громкий возглас архиерея вынудил их перенести внимание на амвон. Туда рука об руку торжественно вышагивали Данаир и его жена. Отрина — красивая, с точёной фигурой и очень важным лицом — плыла, точно лебёдушка. Данаир нёс королевский венец на гордо поднятой голове, будто флаг, развевающийся на мачте корабля.

Сводный хор запел во всю мощь: мальчишеские голоса тонкими колокольчиками звенели над густым гулом басов и основной мелодией красивых теноров. Всё это было невероятно торжественно. Молодец кузен, что решился провести церемонию венчания на царство. Эти торжества народ запомнит надолго.

* * *

Радость, охватившая принцессу, когда она освободилась от мучительной страсти к Данаиру, сменилась воодушевлением. Стройно звучавшие мужские и мальчишеские голоса, дальний перезвон колоколов, короткие возгласы архиерея — всё это создавало праздничную атмосферу. Казалось, что в храме нет никого, кроме священников и королевской четы, величаво стоявшей на амвоне. Зрители — не меньше трёх тысяч человек — затаили дыхание, наблюдая за таинством.