Заложница страны Свободы. 888 дней в американской тюрьме

Мне сообщили, что скоро я буду уезжать. За сутки до выезда мне должны сделать тест на ковид. Тест мне сделали. Сразу после этого я сообщала по видеосвязи маме радостные новости, и тут в помещение заходят медицинские сотрудники. Опять называют мое имя. Это не те люди, которые брали тест ранее. На униформе у них написано “Memorial Hermann Hospital”. Медсестра достает тест. Я сразу замечаю, что он негерметично, довольно неряшливо упакован. Она просит подойти к ней. Я подхожу, и она без лирических отступлений начинает ковырять этой палкой у меня в носу. Затем достает другую палку и продолжает. Впервые я вижу, чтобы за одно утро сразу делали два теста. Немного ошарашенная, я возвращаюсь к беседе с мамой. Рассказываю ей об этом странном тесте. И шучу: «Наверное, они решили меня заразить». Мама мне ответила: «Ну что ты? Они же не настолько отчаянные». Наверное, нет… Кому придет в голову намеренно заражать человека смертоносным вирусом?

Много, очень много мыслей в голове. В обычной жизни они зачастую мешают уснуть. Ворочаешься, думаешь. Но я учусь раскладывать их по полочкам. Проникать в их суть. При приходе различных мыслей, эмоций и потенциальных реакций я учусь наблюдать за их появлением и отпускаю их. Наблюдаю, когда и как мысли появляются и проплывают мимо. Я представляю себя неподвижной горой, которой не страшны грозы. Лин-чи, также известный как Риндзаи, один из влиятельнейших мастеров школы дзен, рассказывал:

«Когда я был молодым, мне нравилось плавать на лодке. У меня была маленькая лодка: в одиночестве я отправлялся плавать по озеру и мог часами оставаться там. Однажды я сидел с закрытыми глазами и медитировал. Была прекрасная ночь. Какая-то пустая лодка плыла по течению и ударилась о мою. Во мне поднялся гнев! Я открыл глаза и собирался обругать побеспокоившего меня человека, но увидел, что лодка пуста. Моему гневу некуда было двигаться. На кого мне было его выплескивать? Мне ничего не оставалось делать, как вновь закрыть глаза и начать присматриваться к своему гневу. В тот момент, когда я увидел его, я сделал первый шаг на моем Пути.

В эту тихую ночь я подошел к центру внутри себя. Пустая лодка стала моим учителем. С тех пор, если кто-то пытался обидеть меня и во мне поднимался гнев, я смеялся и говорил:

– Эта лодка тоже пуста».

Даже если вокруг меня образуется целый лодочный флот без пассажиров, внутренне я стараюсь улыбаться.

38

Тюрьма Берген, штат Нью-Джерси

Спустя несколько незабываемых часов в пахучей камере за мной приехали сотрудники иммиграционной службы. Меня заковали в цепи с ног до головы. Будто я до сих пор являюсь федеральной заключенной. А по факту я уже свободный человек, которого будто возят по тюрьмам в рамках некой извращенной экскурсии. Меня погрузили в заиндевевший автобус. Буквально. Потому что на подножку автобуса в цепях не заберешься. Меня положили на три пластиковых подмерзших сидения. Всю дорогу я лежала в позе эмбриона, содрогаясь от холода. Мы приехали в аэропорт. Еще постояли, чего-то ждали. Очень хотелось спать, но я боялась заснуть в холоде. Наконец мы вышли из автобуса и пошли к самолету. Раннее утро, на улице еще темно. Там было человек 30 сотрудников. Масочный режим соблюдали далеко не все государственные служащие. Я пыталась возмущаться, узнать, почему меня всю заковали и так ко мне относятся. Но делала я это не очень активно. Мной одолела какая-то слабость. Я решила успокоиться и порисовать. И тут же ко мне подскочила охранница и с силой вырвала ручку. Я натурально обалдела от столь сильной беспричинной агрессии.

– Офицер, назовите свою фамилию. – Хоть шансов было мало, но я решила в будущем составить жалобу на такое поведение.

– У меня написано, глаза включите, – она усмехнулась, будто зная, что у меня плохое зрение.

– Я не вижу, – ответила я. Я видела, что у нее какие-то длинные имя и фамилия, но нечетко.

– Неужели? Ну, ладно. Я офицер Ли, – она уперла руки в боки.

– Зачем вы мне врете? – спросила я. Потом перевела взгляд на мужчину-офицера рядом с ней. Он тоже смотрел на нее. Вид у него был удивленный. Но заступаться за меня, конечно, не стал.

Меня загрузили в самолет. Полетели. Посадка. И в салон загружают добрый десяток заключенных мужчин. Их сажают в задней части салона. И мы летим дальше. Никто не позволил бы им до меня физически дотянуться или что-то кричать. Но всю дорогу я чувствовала их взгляды и желание. Необязательно это видеть – это настолько четко ощущается, что никаких подсказок не надо. Перед вылетом до конечного пункта та самая агрессивная охранница посмотрела на всех нас. Жуя бутерброд и попивая свежезаваренный ароматный кофе.

– Так, нам лететь всего 40 минут. Так что можно им не давать пить. Не умрут уж за 40 минут без жидкости. Так что не стоит беспокоиться. Лучше отдохнем.