Заложница страны Свободы. 888 дней в американской тюрьме

Первым делом я познакомилась с новыми соседками. Одна – мексиканка, которая любит занимать свой досуг рисованием и написанием рэп-текстов. Некоторые она даже зачитывала нам на пробу. Я не специалистка в этом направлении, но мне кажется, что у нее явный талант. Да и любые творческие проявления людей в тюрьмах ложатся бальзамом на мою душу. По мне, творчество – это лучшая сублимация. Оно может эффективно заменять тягу к агрессии или конфликтам. К тому же, создавая что-то, гораздо легче не забыть себя. Напомнить себе, что ты еще тот же кузнец собственного счастья. Потому что ты можешь творить. Она находится тут по какому-то бюрократическому вопросу, скоро ее выпустят, к тому же вся ее семья беспрепятственно и вполне легально живет в Америке. У второй девочки – практически идентичный случай. Тоже мексиканка, тоже давно живет в США. Поругалась с соседкой, та позвонила в полицию, видимо, с запросом, легально ли она обитает в Америке. Такая же бюрократия, тоже скоро на выход. Обе девочки ведут себя тихо и не высовываются. Они только по касательной задевают тюрьму – и обе выглядят совсем «нездешними».

Третья девочка происходит из одной из беднейших стран Африки. Ее зовут Фофана. Она совсем молоденькая, 23 года. Когда мы знакомились, я увидела страх в ее глазах. Причем испугалась она не меня. Это было похоже на страх, возникший давно. И, более того, питаемый до сих пор. Я еще никогда не встречалась с людьми, у которых тревога в глазах смотрится жутко привычно. Мне сразу захотелось с ней поговорить, как-то утешить. Но моя обретенная в тюрьме «толстокожесть» – это обоюдоострый меч. С этим щитом мне легче противостоять манипуляциям, играм с моим разумом, интригам и издевательствам. Но из-за него же мне стало крайне сложно доверять людям. Особенно тем, кого вижу впервые. Прежняя Мира, вероятно, могла поделиться всем чем угодно с таким располагающим человеком, как та же Дженнис. Нынешняя Мира поняла эту игру – и играла в свое удовольствие. Вот почему мой разум почти сразу подавил любое участие к этой девочке. Возможно, позже я оттаю, но поверить кому-то в первый же день знакомства в тюрьме? Нет, не моя история.

Последней же моей соседке чуть больше 40 лет. Но меня сразу в ней что-то оттолкнуло. У нее какое-то длинное имя, но все называют ее Пумой. У нее такой взгляд, будто она сразу пытается обнаружить какой-то твой изъян. Но не для того, чтобы тебя использовать. А чтобы больше поверить в себя. В столь любимых всем миром американских комиксах у персонажа Спайдермена есть такая способность, как «паучье чутье». Когда он заранее чувствует скорое приближение опасности. В американских тюрьмах такое чутье есть у каждого второго, кто пробыл тут не меньше года и держал органы чувств настороже. Только относительно людей. Когда она поздоровалась со мной и зашаркала в сторону, я немного удивилась. Помнится, что в России шаркают ногами только древние старички и старушки либо люди с травмами ног. А она выглядела здоровой и даже по-своему привлекательной женщиной 40 лет. После знакомства я стала начищать помещение, но она не потрудилась даже поднять ноги, когда я мыла пол. Более того, бросила на меня взгляд как на обслуживающий лично ее персонал. Есть два типа людей при добровольной уборке. Одни видят, как старается человек, и помогают ему как могут, пусть даже у них руки-крюки. Другие же начинают думать, что ты готова все мыть и выскребать, в том числе и грязь, которую создают они. Более того, госпожа Пума принялась рассуждать, что она в технички не нанималась, и если уж я так хочу убраться везде, то пусть подожду, пока она не закончит смотреть любимую передачу и встанет со стула. Поэтому ее кровать и залежи пыли под ней остались последним оплотом надежды для грязи общего помещения.

Но гораздо важнее то, что меня наконец-то повели на прогулку. Я услышала пение птиц. Я не слышала птиц два года. Я бегала по площадке, наслаждалась звуками. На следующий день меня снова вывели на прогулку. Я лежу на искусственной колючей траве и делаю йогу. Подняв глаза к крыше спортивной площадки, я увидела радио. И я задаюсь вопросом: действительно ли я слышала птиц? Может, птицы были такими же ненастоящими, как и трава на этой площадке? Вдруг это были звуки радио? Но спустя какое-то время я увидела маленьких живых птичек, вылетающих из-под железных листов крыши. Я испытала такие радость и облегчение, что есть еще что-то живое и настоящее в том искусственном и фальшивом мире, который на протяжении двух лет создавали вокруг меня. Это навело меня на мысли: если ты что-то видишь, слышишь, ощущаешь другими органами чувств, вовсе не значит, что оно реально. Так же, как и если ты чего-то не видишь, это вовсе не означает, что оно не существует.

42