Залы Штормового Предела

Тамалон поднял глаза на звук слабого шороха с балкона банкетного зала, заметил рукав, который, он знал, принадлежал его дочери Тазиенне, и снова опустил свой пристальный взгляд на врагов за столом. Его сыновья и дочь казались порождениями разряда молнии – столь быстро они откликались на малейшее распоряжение Эревиса Кейла. Кто-то из слуг, должно быть, уже предупредил их о том, что назревало в зале.

Глава дома Ускеврен глубоко вдохнул и подумал: «Высшие Боги, пусть мои дети молчат, по крайней мере, до испытания».

С этим нанятым волшебником, чья голова была переполнена смертоносными заклинаниями, и присутствующим здесь законодателем, достаточно было бы брошенного с балкона слова – не говоря уж об оружии – чтобы дать Талендарам и Соаргилам достаточный повод начать вражду всерьез.

Тамалону не нужно было смотреть, чтобы знать, когда его жена вошла в зал. Он ощущал тепло её взгляда – и, как всегда, почувствовал себя сильнее, как будто её присутствие было ему и тайным плащом, и прочным щитом. Она, наверное, вернулась раньше с пирушки, которая, она полагала, продлится до утра. Шеймур с первого взгляда учует витающую здесь опасность, и заставит их сыновей и дочь помолчать.

Конечно, одна опасность всегда уступает место другой. В Селгонте никогда не было никого, включая Тамалона, кто смог бы заставить помолчать Шеймур.

Как будто опровергая тёмные мысли Тамалона, зал внезапно погрузился в тишину, словно все в нем затаили дыхание. С величественной торжественностью, почти неслышно ступая, дворецкий вошел в сердце этой тяжелой, ждущей тишины, неся Глоток Ускеврена на серебряном блюде.

Кубок стоял один, большой и просто выглядящий. Он казался старым, но каким-то прочным, столь же непоколебимым как старые фундаментальные камни Штормового Предела. Эревис Кейл, очевидно хорошо осведомлённый о важности этого события, поднял блюдо высоко перед собой и замедлился, так, чтобы Огненная Чаша была всем хорошо видна издали.

Айристар Вельвонт повелительно указал пальцем на себя, затем на стол, требуя, чтобы дворецкий поставил её перед ним, но Кейл спокойно прошёл мимо мага и принёс блюдо своему господину.

Тамалон подарил ему легкую улыбку одобрения, и жестом показал, что дворецкий должен подать кубок человеку, носящему имя Перивела Ускеврена.

Претендент посмотрел на него с удивлением. Тамалон одарил его более широкой улыбкой и жестом указал взять кубок.

Притворщик с подозрением заглянул в его глубины. Там было пусто и немного пыльно. Словно внезапно сражённая его видом, молодая горничная, какое-то время бесшумно скользившая в дальнем конце зала, вытирая пыль, развернулась и поплыла вперёд, с тряпкой наготове в худенькой руке. Тамалон жестом отправил её обратно в тень. Она склонила голову, молча кивнув в знак подтверждения, и вернулась к работе.

Перивел, колеблясь, слегка повернул голову, как будто ожидая какого-нибудь знака от мага. Прескер Талендар зашевелился, послав еле заметную улыбку на балкон, откуда Ускеврен молча наблюдал за происходящим внизу – но если колдун Вельвонт и подал какой-то знак претенденту, Тамалон его не заметил.

Внезапно мужчина, утверждавший, что он Перивел Ускеврен, протянул руку к блюду Кейла, столь же настойчиво и непреклонно, словно какая-то статуя. Претендент протягивал руку, колеблясь, затем устремился вперед, чтобы схватить кубок как ястреб, нападающий на добычу.

Он схватил его, и… высоко поднял над головой, чтобы все увидели: не огненную чашу, а просто старый, пустой кубок.

– Ну? – спросил зал Перивел Ускеврен, в триумфе. Несгоревший, и не ждущий ответа, он поставил чашу обратно на стол.

Законодатель, внимательно глядя через стол ни на кого, формально спросил: – Саер Вельвонт, это действительно подлинная Чаша Ускеврена?

Маг склонил голову в присущей ему ухмылке, мгновением раньше он замысловатым жестом провёл рукой перед чашей. – Несомненно, – ответил он твёрдо.

Законодатель Селгонта наконец поднял глаза, чтобы встретить пристальный взгляд Тамалона. – Ну, кажется, всё достаточно ясно, – сказал он, его голос набирал силу с каждым словом. – Это Пер…

Имя было обрублено, как будто топором, когда хозяин Штормового Предела поднял одну руку в сигнале, и пробормотал: – Кордривваль?

Шторы позади него разошлись и вперёд вышел тощий, белобородый старик, мучительно ковылявший старыми бёдрами. – Я слежу, лорд, – спокойно доложил он.

– Маг, – спросил Тамалон, – Саер Вельвонт, всего минуту назад, накладывал какое-нибудь заклинание на Огненную Чашу?

– О, да. Саер Вельвонт заколдовал её непосредственно перед тем, как он, – Кордривваль указал на мужчину, претендующего быть Перивелом Ускевреном, – протянул руку, чтобы прикоснуться к ней. И Вельвонт только что убрал это заклинание, когда притворялся, что проверяет подлинность чаши. Он…

Внезапная судорога потрясла старого волшебника, и тень прошла по его лицу. – Мой лорд! – выдохнул он, голос вдруг стал неразборчивым. – Он…