Читаем [Zamaleev A.F.] Lekcii po istorii russkoi filosofi(BookFi.org) полностью

а) В качестве виднейшего идеолога неомонархизма выступил И.А. Ильин (1883-1954), известный философ и правовед, бывший профессор Московского университета. Он оставил огромное литературное наследие, охватывающее едва ли не все разделы гуманитарных знаний. Из его политологических трудов первостепенное значение имеет трактат "О сопротивлении злу силою" (1925), в котором автор пытался "перевернуть навсегда "толстовскую" страницу русской нигилистической морали и восстановить древнее русское православное учение о мече во всей его силе и славе". Близко к нему примыкает и другой его важный трактат "О сущности правосознания", вчерне написанный еще в 1919 г. и впервые изданный только в 1956 г. Наиболее полно политологические взгляды Ильина представлены в его двухтомном сборнике статей "Наши задачи" (1956), выходивших первоначально в виде отдельных выпусков на протяжении последних шести лет его жизни. Заслуживает упоминания также еще одна посмертно изданная книга мыслителя "О монархии и республике" (1975), которая как бы подытоживала его исследования о монархическом идеале. Разрабатывая политологию неомонархизма, Ильин руководствовался принципом правового обоснования "сильной власти". На его взгляд, право по своей сути есть не что иное, как "необходимая форма духовного бытия человека"; поэтому вне права "нет пути ни к добродетели, ни к Божеству, ни к последним и высшим удовлетворениям духа". Существование права обусловливается наличием соответствующего правосознания, которое зиждется на "истинном патриотизме" и "чувстве государственности". По мнению Ильина, именно патриотическое единение людей, имеющее "в корне духовную природу", составляет опору права и государства, всякое истинное правосознание соответствует "государственному образу мыслей", т.е. демонстрирует принадлежность человека к определенному государству. Человека делает

163

гражданином не формальное подданство, а духовная солидарность с государством, "приятие государственной цели". Государство вообще, "по своей основной идее", представляет собой "духовный союз людей", обладающих "зрелым правосознанием", что в конечном счете и делает возможным осуществление права.

Верховное значение права определялось "аристократической" природой государства. Согласно воззрениям Ильина, право упрочивало незыблемость "ранга", иерархии. В этом отношении он был солидарен с Бердяевым и Франком. В правовом государстве, на его взгляд, нельзя мириться "со всяким восхождением к власти", ибо "власть фактически не может и не должна осуществляться всем народом сообща или в одинаковой степени". Вполне допустима и оправдана борьба за власть, но только при условии, если она сохраняет свою "политическую природу", т.е. способствует укреплению иерархии, а не разрушению ее. Исходя из этого, Ильин формулировал так называемые "аксиомы власти": во-первых, "государственная власть не может принадлежать никому помимо правового полномочия"; во-вторых, она должна быть "едина" в пределах каждого политического союза и "осуществляться лучшими людьми, удовлетворяющими этическому и политическому цензу"1; наконец, в-третьих, ее деятельность должна характеризоваться преимущественно "распределяющей справедливостью", от которой "она имеет право и обязанность отступить... тогда и только тогда, когда этого требует поддержание национально-духовного и государственного бытия народа". В реальном воплощении эти аксиомы сильной власти приводили к монархии, с которой Ильин связывал "грядущую судьбу" российской посткоммунистической государственности.

Философ не скрывал своего отрицательного отношения к идее введения демократии в России. На этом, по его мнению, могут настаивать либо "неосведомленные и лукавые иностранцы", либо "бывшие российские граждане, ищущие ныне разложения и погубления России". Он не был противником демократии вообще; однако считал бессмысленным и опасным переходить к демократической форме правления, не имея к тому ни "исторического навыка", ни "культуры правосознания", исключительно "во имя доктрины". Лишь в особых случаях удается с самого начала обойтись без "сильной власти". Это когда государство незначительно по своей территории и населению, когда в нем нет резких бытовых, языковых и климатических различий, словом, когда "проще национальная, культурная, хозяйственная и

164

Перейти на страницу:

Похожие книги

Алхимия
Алхимия

Основой настоящего издания является переработанное воспроизведение книги Вадима Рабиновича «Алхимия как феномен средневековой культуры», вышедшей в издательстве «Наука» в 1979 году. Ее замысел — реконструировать образ средневековой алхимии в ее еретическом, взрывном противостоянии каноническому средневековью. Разнородный характер этого удивительного явления обязывает исследовать его во всех связях с иными сферами интеллектуальной жизни эпохи. При этом неизбежно проступают черты радикальных исторических преобразований средневековой культуры в ее алхимическом фокусе на пути к культуре Нового времени — науке, искусству, литературе. Книга не устарела и по сей день. В данном издании она существенно обновлена и заново проиллюстрирована. В ней появились новые разделы: «Сыны доктрины» — продолжение алхимических штудий автора и «Под знаком Уробороса» — цензурная история первого издания.Предназначается всем, кого интересует история гуманитарной мысли.

Вадим Львович Рабинович

Культурология / История / Химия / Образование и наука
«Особый путь»: от идеологии к методу [Сборник]
«Особый путь»: от идеологии к методу [Сборник]

Представление об «особом пути» может быть отнесено к одному из «вечных» и одновременно чисто «русских» сценариев национальной идентификации. В этом сборнике мы хотели бы развеять эту иллюзию, указав на относительно недавний генезис и интеллектуальную траекторию идиомы Sonderweg. Впервые публикуемые на русском языке тексты ведущих немецких и английских историков, изучавших историю довоенной Германии в перспективе нацистской катастрофы, открывают новые возможности продуктивного использования метафоры «особого пути» — в качестве основы для современной историографической методологии. Сравнительный метод помогает идентифицировать особость и общность каждого из сопоставляемых объектов и тем самым устраняет телеологизм макронарратива. Мы предлагаем читателям целый набор исторических кейсов и теоретических полемик — от идеи спасения в средневековой Руси до «особости» в современной политической культуре, от споров вокруг нацистской катастрофы до критики историографии «особого пути» в 1980‐е годы. Рефлексия над концепцией «особости» в Германии, России, Великобритании, США, Швейцарии и Румынии позволяет по-новому определить проблематику травматического рождения модерности.

Барбара Штольберг-Рилингер , Вера Сергеевна Дубина , Виктор Маркович Живов , Михаил Брониславович Велижев , Тимур Михайлович Атнашев

Культурология