Читаем [Zamaleev A.F.] Lekcii po istorii russkoi filosofi(BookFi.org) полностью

б) Точно так же рассуждал о философии П.Н. Ткачев (1844-1886). "В настоящее время, - писал он, - можно сказать почти с безусловной достоверностью, что философия потеряла свой кредит в глазах каждого здравомыслящего человека... Серьезно заниматься философией может теперь или человек полупомешанный, или человек дурно развитый, или крайне невежественный". Философию он причислял к разряду "неопределенных отвлеченностей" и требовал замены ее на науку. С его точки зрения, допустимо лишь существование "философии природы", тождественной "науке о природе". Она может, пока еще не достигнуто полное знание о реальной действительности, вносить определенное единство и целостность в индивидуальные мировоззрения людей, хотя и не без примеси "ученой эквилибристики". Сугубо "научная" установка Ткачева держится на его гносеологическом индуктивизме. На его взгляд, познание не имеет никаких других исходных точек, кроме наблюдения и сравнения. Всякая дедукция не только антинаучна, но и антисоциальна: она уводит человека в "схоластические дебри", мешает его "производственной деятельности". Поэтому и философствование есть "эксплуатация человеческой глупости", а следовательно, оно возмутительно и безнравственно.

96

В столь же однозначных, жестких категориях выдержана политическая теория Ткачева. Как и все народники, он принимал крестьянскую общину в качестве "краеугольного камня" будущего общественного строя, однако сам этот строй уже представлял себе существенно иначе: не социалистическим, а коммунистическим. Конкретно процесс превращения общины в коммуну Ткачев изображал так. Сперва "революционное меньшинство", воспользовавшись "разрушительно-революционною силою" народа, захватывает политическую власть. Затем оно создает "революционное государство", которое наделяется двоякими функциями: "разрушительной" и "устроительной". Революционное государство прежде всего "уничтожает консервативные и реакционные элементы", после чего приступает к осуществлению социальной революции путем проведения постепенных реформ во всех сферах общественной жизни. На первом месте стоит задача пересоздания крестьянский общины в общину-коммуну. Для этого должна быть произведена "экспроприация орудий производства", находящихся в частном владении и передача их в общее пользование. Кроме того, необходимо отменить буржуазный принцип распределения по труду и ввести принцип распределения по "братской любви и солидарности". Эти меры позволят укрепить коммунистические начала, придать им необратимый характер. Следовательно, будущее общество никак не связано с идеалами русского крестьянства. Ткачев это хорошо понимал. "Самое полное и беспрепятственное применение их к жизни, - писал он, - мало пододвигнет нас к конечной цели социальной революции - к торжеству коммунизма... Эта роль и значение принадлежат исключительно революционному меньшинству".

Эти политические идеи Ткачева.в основной массе вошли в идейный арсенал большевизма, в политическое сознание Ленина.

в) Более лояльно, хотя тоже с позиций политической прагматики подходил к философии создатель субъективного метода в социологии П.Л. Лавров (1823-1900). Как и Чернышевский, он не мыслил себе существования философии без "общественных партий, которые бы боролись и выставляли философские принципы для своих практических целей". О своей солидарности с ним заявлял и сам автор "Антропологического принципа в философии": "наши понятия ... в сущности сходны с образом мыслей г. Лаврова". Из сочинений Лаврова наиболее известны его "Исторические письма" (1868-1869), ставшие на многие годы программным трудом русского революционного народничества.

В основе субъективного метода лежал сенсуализированный антропологизм. Философия, по мнению Лаврова, "должна внести единство во все сущее, как сущее для человека". Вне человека нет знания, нет реальности; все рождается из человеческих ощущений. Сам человек "реален дотуда, докуда ощущает". Из этой субъективности складывается личность, утверждающая свой субъективный идеал. Столкновение личных деятельностей "производит объективный процесс истории". Осмысление истории невозможно без выработки "рациональной формулы прогресса", которая должна выражать "отношение между

97

Перейти на страницу:

Похожие книги

Алхимия
Алхимия

Основой настоящего издания является переработанное воспроизведение книги Вадима Рабиновича «Алхимия как феномен средневековой культуры», вышедшей в издательстве «Наука» в 1979 году. Ее замысел — реконструировать образ средневековой алхимии в ее еретическом, взрывном противостоянии каноническому средневековью. Разнородный характер этого удивительного явления обязывает исследовать его во всех связях с иными сферами интеллектуальной жизни эпохи. При этом неизбежно проступают черты радикальных исторических преобразований средневековой культуры в ее алхимическом фокусе на пути к культуре Нового времени — науке, искусству, литературе. Книга не устарела и по сей день. В данном издании она существенно обновлена и заново проиллюстрирована. В ней появились новые разделы: «Сыны доктрины» — продолжение алхимических штудий автора и «Под знаком Уробороса» — цензурная история первого издания.Предназначается всем, кого интересует история гуманитарной мысли.

Вадим Львович Рабинович

Культурология / История / Химия / Образование и наука
«Особый путь»: от идеологии к методу [Сборник]
«Особый путь»: от идеологии к методу [Сборник]

Представление об «особом пути» может быть отнесено к одному из «вечных» и одновременно чисто «русских» сценариев национальной идентификации. В этом сборнике мы хотели бы развеять эту иллюзию, указав на относительно недавний генезис и интеллектуальную траекторию идиомы Sonderweg. Впервые публикуемые на русском языке тексты ведущих немецких и английских историков, изучавших историю довоенной Германии в перспективе нацистской катастрофы, открывают новые возможности продуктивного использования метафоры «особого пути» — в качестве основы для современной историографической методологии. Сравнительный метод помогает идентифицировать особость и общность каждого из сопоставляемых объектов и тем самым устраняет телеологизм макронарратива. Мы предлагаем читателям целый набор исторических кейсов и теоретических полемик — от идеи спасения в средневековой Руси до «особости» в современной политической культуре, от споров вокруг нацистской катастрофы до критики историографии «особого пути» в 1980‐е годы. Рефлексия над концепцией «особости» в Германии, России, Великобритании, США, Швейцарии и Румынии позволяет по-новому определить проблематику травматического рождения модерности.

Барбара Штольберг-Рилингер , Вера Сергеевна Дубина , Виктор Маркович Живов , Михаил Брониславович Велижев , Тимур Михайлович Атнашев

Культурология