[Zamaleev A.F.] Lekcii po istorii russkoi filosofi(BookFi.org)

примеров" ("то же у Энгельса", добавлял Ленин), он видел в ней прежде всего "закон познания (и закон объективного мира)". Плеханов, отмечал Ленин, не обратил внимания на то, что "диалектика и есть теория познания (Гегеля и) марксизма", а стало быть, философского материализма. Однако Ленин учитывал полемику вокруг гегелевского метода в социал-демократическом движении. "Логику Гегеля, - писал он, - нельзя принимать в данном виде; нельзя брать как данное. Из нее надо выбрать логические (гносеологические) оттенки, очистив от Ideenmystik: это большая работа". Для Ленина это означало - "читать Гегеля материалистически", т.е. выкидывая "большей частью боженьку, абсолют, чистую идею etc."⁵. В результате оставалась сугубо прагматическая гносеологическая схема:

а) Диалектика есть "правильное отражение вечного развития мира", т.е. такое отражение, которое показывает, "как могут и как бывают (становятся) тождественными противоположности".

б) В человеческом сознании "отдельные стороны движения" фиксируются в форме понятий ("конечно, минус боженька и абсолют"). Понятия столь же подвижны, изменчивы, как и сам мир; соответственно, и на них распространяется принцип тождества противоположностей.

в) Истинность понятий (=знаний) доказывается практикой, которая "выше (теоретического) познания, ибо имеет не только достоинство всеобщности, но и непосредственной действительности".

В данной схеме существенным было то, что совпадение, тождество противоположностей бралось в качестве "ядра диалектики". Для Ленина это имело вполне конкретное идеологическое значение: ведь если начальная стадия развития совпадает с конечной, завершающей, то не так-то трудно предвидеть будущее! Логика Ленина здесь полностью совпадала с логикой Чернышевского; как-никак он имел "глубокое влияние... на Ленина" [Я.К. Крупская].

В то же время бросается в глаза явно противоречащее принципу совпадения, тождества противоположностей утверждение Ленина о примате практики над теорией. Практика не может обладать всеобщностью по отношению к теории: она слишком субъективна, ограничена сферой деятельностного существования. Поэтому именно в теории снимается односторонность практического, опытно-эмпирического сознания и дается целостное знание объективного бытия. Апелляция к практике как критерию истины стала едва ли не главной причиной дефилософизации, а затем и деантропологизации большевизма, достигшей фатальной черты в сталинизме.

146

3. И.В. Сталин (1879-1953). Канонизация ленинизма всецело соответствовала политическим устремлениям Сталина, которому и принадлежал сам термин "ленинизм". Этим он отсекал все другие направления большевизма, в особенности связанные с именами Богданова и Троцкого. Сталин не только интернационализировал ленинизм, провозгласив его "марксизмом эпохи империализма и пролетарской революции", но и объявил его "новым видом" диалектического материализма, намного превосходящим все другие философские системы⁶. Сущность ленинизма он сводил к двум основным моментам: во-первых, к учению о роли "авангарда", т.е. партии в политическом движении; во-вторых, к теории пролетарской революции. Значение авангарда обусловливалось тем, что "отмирание старого и нарастание нового" (так представлял себе Сталин "закон развития") совершается не вследствие "преднамеренной, сознательной деятельности людей, а стихийно, бессознательно, независимо от воли людей". Это происходит оттого, что люди не свободны в выборе того или иного способа производства; их общественное бытие детерминируется предшествующим строем жизни. Даже улучшая орудия производства, они "не сознают, не понимают и не задумываются" над всеми последствиями своих действий, добиваясь лишь "непосредственной, осязаемой выгоды для себя". Авангард оказывался как бы мозгом, сознанием масс, без руководства которого невозможно построение социализма.

Все этоочень напоминало идеологию ткачевского революционаризма. Сталин превратил ленинизм в целую систему идеократии, ставшей основным источником всей цепи зол русской жизни советской эпохи.

147

¹ Сам Ленин давал высокую оценку трудам Плеханова. В своей брошюре "Еще раз о профсоюзах" он писал, что "нельзя стать сознательным настоящим коммунистом без того, чтобы изучать - именно изучать - все, написанное Плехановым по философии, ибо это лучшее во всей международной литературе марксизма". В сноске к этому месту он добавлял: "Кстати, нельзя не пожелать, во-1-х, чтобы выходящее теперь в свет издание сочинений Плеханова (речь идет о первом, 24-томном издании. - А.З.) выделило все статьи по философии в особый том или особые томы с подробрейшим указателем и проч. Ибо это должно войти в серию обязательных учебников коммунизма. Во-2-х, рабочему государству, по-моему, следует требовать от профессоров философии, чтобы они знали изложение марксистской философии Плехановым и умели передать учащимся это знание". Все это осталось, однако, простым пожеланием, так и не получившим сколько-нибудь обязательной силы.