Замечания на книгу Мельникова "Блуждающее богословие"

„Во взаимных пререканиях и спорах о таинстве брака, продолжает свою линию Мельников, богословы и архипастыри господствующей Церкви совсем потеряли способность различать дух Христов от духа антихристова и упорно обличают друг друга в противлении Христу и поклонению Его противнику". Откуда же это следует? Α вот: во-1-х, одни из них (прот. Александров, архиеп. Антоний, еп. Иоанн Смоленский) отрицают смешанные браки христиан с иноверцами, а другие (сам же Синод в Духовном Регламенте и закон 1905 г.) допускают. Во-2-х, они не согласны в решении вопроса, что выше ― брак или девство; в 3-х, что такое брак, ― и в определении этого они не согласны, да и Синод сам „путается в определении брака: в 1729 г. он определил язычников-калмыков, когда их 176 человек обратилось в православие у Царицына, не перевенчивать, а старообрядческие браки в 1808 году велено перевенчивать", и, в-4-х, в отношении разрешения брака в степенях родства нет в церкви единства: брак родных братьев на родных сестрах вообще запрещается, а во внимание к особым условиям жизни литовского края архиепископу Литовскому разрешено повенчание браков с родною сестрою невестки, т.е. родные братья могут получить разрешение на повенчание с родными сестрами и с родною сестрою зятя, т.е. брат и сестра с одной стороны могут вступить в брак с сестрою и братом с другой стороны"... (стр. 232). „Одним словом, за (?) какой бы вопрос о браке мы ни дотронулись (какова грамматика), в каждом мы видим разномыслие и разноверие богословов господствующей Церкви и ее иерархии. Вот уж воистину ― „что мужик, то вера, что баба, то устав", острит Мельников.

Но увы, если все, ранее отысканные Мельниковым и с более свежими силами, разноречия и еретичества Церкви оказывались мнимыми, то к концу арсенал Мельникова уже совсем иссяк: все разноречия о таинстве брака уж очень белыми нитками сшиты: приходится делать такие натяжки, которые и самою снисходительною логикою не приемлются. В самом деле, разве затронутые Мельниковым вопросы касаются учения Церкви о существе таинства, его формы, материи и проч., все они только соприкасаются, как случаи, с вопросом об условиях при вступлении в брак для лиц, имеющих на то право; следовательно, как бы ни решались в жизни Церкви подобные практические вопросы, это учения Церкви о тайне брака нисколько не повреждает. В частности и перечисленные разноречия характера не противоречащего и исключающего, а лишь изъяснительного: если арх. Антоний или мисс. Александров ратуют против смешанных браков, это не значит, что они не единомудренны со своею Церковью в исполнении действующих по сему вопросу узаконений; если Св. Синод разрешил 176 калмыкам пребывать в прежнем браке без нового бракосочетания (факт непроверенный) в виде изъятия по особо уважительным условиям, нельзя же считать это за принципиальное противоречие тому, когда он в 1808 г. запрещает браки лишь возможные православных с раскольниками, вероятно, в предупреждение прозелитизма.

Вопрос о превосходстве девства пред супружеством историческим церковным сознанием решен положительно, а если „один какой-то богослов в диспуте доказывал преимущество брака пред девством семейственностью жизни Прес. Троицы, в которой есть Отец, Мать, Дух Святой, как божественное существо, якобы женского пола, и Сын" (стр. 228), то как и самый факт этого доказательства должно отнести на совесть Мельникова, так и доказательство на ответственность этого анонимного богослова; равно так же и выражения о браке Β. В. Розанова как „о грязной рогоже, к которой Церковь прикрепила пломбу с надписью: сукно ангельской чистоты" и ― Гринякина ― „брак есть сукно и настоящее ― божественной фабрики", произнесенные якобы ими в религиозно-философском обществе, до Церкви и ее учения о браке, как само-собою разумеется, не касаются.

Разрешение же Синодом брака в степенях родства, недозволенных нашею Церковью, для литовского края в виде исключения, как исключение и должно трактоваться, а не как противоречие себе. И даже инкриминируемое Мельниковым Синоду разрешение на повенчание кума с кумой, когда „в 1873 г. 19 апреля позволено было полковнику Андрею Лисецкому вступить в брак с вдовицею Анною Гульдынскою, у которой он крестил ранее того дочь" (232 стр.), не противоречит праву церкви: кум при крещении девочки не вступает в духовное родство ни с крещаемою, ни с ее матерью, равно как и кума при крещении мальчика: следовательно, брак Лисецкого был допустим.

XV.