Замечания на книгу Мельникова "Блуждающее богословие"

„В богословских книгах господствующей церкви содержится разное верование и относительно 7-го таинства церковного елеоовящения" заканчивает свой критический „обзор вероучения Церкви" г. Мельников: 1) „Одни из богословов учат, что елеосвящение есть таинство прощения грехов" ― („Православное исповедание веры" и „Догматическое богословие" Антония), „другие (митр. Макарий) напротив утверждают, что оно есть таинство исцеления телесных болезней, а отпущение в нем грехов больному есть нечто иное, как только дополнение к таинству покаяния". 2) „Одни (иером. Михаил ― „лучший (!) сотрудник" Миссионерского Обозрения) ― что елеопомазание есть таинство смерти, оно готовит умирающего человека к смертному часу, чтобы исцелить человека от страха смерти, а тело приготовить на погребение"... а „другие (Иннокентий) такое понятие о таинстве елеопомазания признают латинским заблуждением". 3) „Православное исповедание" требует, чтобы это таинство совершаемо было священниками, а не другим кем. Епископы, значит (откуда же значит?), не могут совершать таинство елеопомазания. Иное говорится в богословии еп. Сильвестра. Здесь свидетельствуется, что это таинство совершалось никем иным, как священнослужителями церковными, т.е. епископами и пресвитерами"... (стран. 233―240).

Итого, три противоречия, но и эти немногие разноречия в вопросе о данном таинстве удалось изыскать Мельникову только при его уже достаточно установленной нами манере не стесняться средствами при оправдании намеченной цели. Конечно, и здесь, как и ранее, автор „Блуждающего богословия" не стесняется в нужных случаях одно не дочитать, другое по своему перефразировать, в третьем вместо одного понятия подставить другое и т.д. и в то же время не заметить, что сам же выисканные им и только кажущиеся противоречия подчас и сглаживает, или, лучше сказать, устраняет. Например: усвояя „Православному Исповеданию" учение о таинстве елеосвящения как о прощающем только грехи, он сам же выписывает из него ответ о плодах таинства такой, который что усвоение изобличает: „пользу и плоды, которые происходят от сего таинства, показывает апостол Иаков; они суть: прощение грехов или спасение души и здравие тела", а еще выше „Православное Исповедание" усвояет таинству то же что и апостол Иаков: „и воздвигнет его Господь и аще грехи будет сотворил, отпустятся ему" (ответ. 117). Точно так же и усвоение митр. Макарию учения об елеопомазании, как лишь уврачевании телесном, несогласно со словами последнего, приведенными Мельниковым же: „отпущение грехов чрез таинство елеосвящения есть ни что иное как восполнение отпущения грехов в таинстве покаяния, восполнение не по недостаточности самого покаяния для разрешения всех грехов, а по немощи больных воспользоваться этим спасительным врачеством во всей его полноте и спасительности". Значит, Макарий не отрицает в таинстве елеопомазания элемента ― прощения грехов, „Православное Исповедание" не отрицает исцеления от болезней, и противоречия между ними в действительности нет.

Учение „лучшего сотрудника" Миссионерского Обозрения иер. Михаила (ныне епископа старообрядческого) в выписках Мельникова, действительно, близко к латинскому взгляду на это таинство; но, во-первых, Мельников, по обычаю, вероятно, выписал не сполна, что говорит Михаил о таинстве, а только то, что ему нужно было, а во-вторых, если бы и действительно Михаил Семенов держался такого воззрения, то это его воззрение надобно бы усвоить скорее старообрядческой церкви, в которой он принят, при таком его учении, во епископы, чем православной, которая устами упоминаемого самим Мельниковым архиеп. Иннокентия в его „Обличительном богословии" именует такое учение как у Михаила, „латинским заблуждением" (стр. 238).