Замечательные и загадочные личности XVIII и XIX столетий (репринт, старая орфография)

Легко можетъ статься, что еще въ бытность свою въ Петербургѣ, т. е., въ ту пору, когда нѣтъ никакого основанія предполагать о завязавшемся знакомствѣ Фотія съ Аракчеевымъ, Фотій въ своихъ проповѣдяхъ и въ бесѣдахъ съ окружавшими его лицами, прямо или намеками, нападалъ на Голицына, но такія нападки были еще слишкомъ далеки отъ той съ нимъ борьбы, которая доставила извѣстность и торжество Фотію. Началомъ же рѣшительной борьбы должно считать первое свиданіе Фотія съ государемъ, а свиданіе это подготовилъ Аракчеевъ, черезъ котораго, какъ разсказываетъ Елагинъ, государь узналъ о Фотіи.

Государь считалъ Фотія лицомъ, имѣвшимъ сильное вліяніе на Аракчеева, и этого было достаточно, чтобы и самъ Фотій представлялся императору Александру Павловичу человѣкомъ, выходившимъ изъ ряда обыкновенныхъ смертныхъ. Такъ надобно заключить изъ собственноручнаго письма Александра Павловича къ Фотію отъ 30-го октября 1825 года, написаннаго по поводу убійства въ Грузинѣ любовницы Аракчеева. «По всѣмъ извѣстіямъ, до меня доходящимъ — писалъ въ этомъ письмѣ императоръ — графъ Алексѣй Андреевичъ послѣ несчастія, его поразившаго, находится въ крайнемъ упадкѣ духа, близкомъ даже отчаянія. Зная искреннее уваженіе его къ духовнымъ вашимъ добродѣтелямъ, я увѣренъ, что вы съ помощью Всевышняго много можете подѣйствовать на его душевныя силы; подкрѣпляя ихъ, вы окажете важную услугу государству и мнѣ: ибо служеніе графа Аракчеева драгоцѣнно для отечества»[24].

Аракчеевъ, этотъ — по выраженію Фотія — «мужъ преизъящнѣйшій», — какъ видно изъ одной имѣющейся у насъ рукописи Фотія — совѣтовался съ нимъ объ уничтоженіи раскола. По этому поводу Фотій «секретно» писалъ ему слѣдующее:

«Не удивляйся, великодушный мужъ и вѣрный слуга царевъ, что я твоему благочестію на слова о раскольникахъ не далъ тебѣ слова удовлетворительнаго сряду. Во всякомъ благомъ дѣлѣ прежде подобаетъ прибѣгать съ молитвою къ Богу, прося отъ него помощи, съ разумомъ начать и добрыми дѣлами кончить начатое дѣло. Не все, даже и возможное, я твоему благоразумію изрекъ при нѣсколькихъ лицахъ въ мирной кельи моей: сему я научился отъ воиновъ навыку, когда воевода какой хощетъ плѣнить непріятеля, даетъ пароль своимъ при однихъ своихъ и то не всѣхъ, дабы непріятель не увидалъ сего, яко единственнаго ключа къ у разумѣнію предпріятія. Подобно сему и въ дѣлахъ Божіихъ, въ дѣлахъ вѣры и благочестія, бываетъ и быть должно благо слово и дѣло елико возможно неявно прежде исполненія».

Продолжая уподоблять веденіе дѣлъ религіозныхъ веденію военныхъ дѣйствій, Фотій пишетъ, что «враждебное внутри своего отечества полчище раскольническое, составившееся изъ самыхъ грубыхъ невѣждъ, выдающихъ и славящихъ себя за осіянныхъ свѣтомъ древнія вѣры святыя и благодати и истины Іисусъ Христовы и церкви православныя, вовсе же отступившихся отъ той истинныя православныя вѣры, неравносильно и нѳравномѣрственно есть въ нѣдрахъ отечества сонму православія, но и немалочисленно».

Въ виду этого Фотій дѣлаетъ Аракчееву такое внушеніе:

«Неблагоразумное дѣло было бы на сихъ простецовъ, но враждебныхъ духу церкви и противящихся волѣ помазанника Божія, явно наводить угнетеніе или же явно плѣнять ихъ со враждою. Противоборцы, простецы, раскольники также виновны въ толкѣ своемъ враждебномъ, какъ и воины въ отечественной своей войнѣ за вѣру и царя, коихъ послѣ брани, когда и бываютъ побѣждены, свободно и мирно селятъ, или въ свои домы отпущаютъ, ибо всякъ изъ нихъ за свое мнимо-старое и благое враждебенъ былъ. А потому, плѣнивъ ихъ, дай имъ якое старое ихъ, единое и тоже служеніе, въ точности церковное пѣніе и чтеніе и ученіе святое, православное, отеческое и нынѣ въ церкви святой пашей сущее возстанови, или, отогнавъ мракъ съ очей ихъ, введи въ святую обитель, въ благоустроенный монастырь по уставу церковному, введи ихъ въ сіе святилище небесное на землѣ, пусть услышатъ земныхъ во плоти ангеловъ и духомъ, и сердцемъ, и устами въ предстоящи служащихъ, и поющихъ, и чтущихъ, и проповѣдующихъ путь истинный, вѣру правую, любовь истинную и житіе святое, и они, ревнители древней вѣры, возопіютъ: это все наше старое, впрочемъ чего они не вѣдятъ сами и не творятъ никогда; въ таковой обители нужно имѣть и духовныхъ воиновъ — воевать противъ нихъ. Раскольники все творятъ въ чаяніи томъ, что-де утомимъ мы утомленіемъ нашимъ окружающихъ насъ, они говорятъ въ себѣ: да успѣемъ. Сія мѣра имъ удавалась».

Затѣмъ Фотій, основываясь на словахъ писанія, въ коихъ сказано: «поражу пастыря и разсѣятся овцы стада» — совѣтуетъ «налегать на вождей смѣшенія и толки». Въ обращеніи раскольниковъ, по наставленію Фотія, кромѣ архіереевъ, должны участвовать и «прочіе царскіе люди», а священники должны выступать противъ раскола съ поученіями. Въ заключеніе Фотій замѣчаетъ, что «единожды начавъ дѣло обращенія касательно держащихся нѣкоего согласія раскольническаго, продолжать дѣлать и все, что нужно творить».