Замѣчательныя судебныя дѣла

Исправникъ Бѣлокопытовъ (спрошенъ подъ присягою). Когда я получилъ бумагу отъ посредника о томъ, что крестьяне не хотятъ ѣхать въ пустошь, я отправился туда; требовалъ, чтобы они ѣхали, внушалъ имъ объ обязанностяхъ. Они сказали: а не пойдемъ». Я написалъ бумагу губернатору, выставляя въ ней зачинщиковъ. Губернаторъ приказалъ выслать зачинщиковъ, и было отправлено пять человѣкъ, которымъ губернаторъ сказалъ, что работать должно. По возвращеніи ихъ, крестьяне работать опять не пошли. Губернаторъ потребовалъ ихъ вторично, но они не пошли. Я уговаривалъ Кирилу: ступай, братецъ, говорю, тебѣ только скажутъ, что надо работать; а онъ: «нѣтъ, боюсь, посадятъ». Когда я велѣлъ взять ихъ понятымъ, крестьяне ихъ не дали. Силою я никого не хотѣлъ брать. Когда пришло отъ губернатора приказаніе взыскать съ нихъ деньгами за прогульные дни, я отправился; наканунѣ былъ тамъ становой, описалъ скотину, я же поѣхалъ повѣрить и оцѣнить. Насъ было трое: я, мировой посредникъ и становой. Крестьяне насъ не допустили. «Попробуйте, говорятъ: кто первый подойдетъ, — положимъ на мѣстѣ». Понятые подходятъ и говорятъ мнѣ: «не лучше ли ѣхать обратно, а то убьютъ?» Кромѣ уговора и убѣжденія, отъ меня тутъ ничего не было. Когда у становова разговоръ былъ съ Рыбаковымъ, Рыбаковъ прямо сказалъ ему: «ты самъ рыжій». Мы съ нимъ дѣлать ничего не пытались. 14 іюля мы хотѣли только повѣрить и оцѣнить скотъ и сдѣлать публикацію, а продавать не сейчасъ. Въ полѣ мы скота не видали. Когда ѣхали туда, понятые шли впереди, а Хрущевскіе крестьяне сзади поодиночкѣ, съ дубинами.

Товарищъ прокурора. Какой формы были дубины? Можетъ это обыкновенныя палки, съ которыми крестьяне всегда ходятъ?

Свидѣтель. Большая разница: палочка или дубина; они обыкновенно не съ такими ходятъ. Махали ли они этими палками — не замѣтилъ. Когда Рыбаковъ оскорбилъ становаго, я ничего не говорилъ и его изъ рукъ понятыхъ не вырывали, — ничего этого не было. Кто именно были зачинщиками, — не помню. На Кирилу я думаю больше всѣхъ, потому онъ зачинщикъ; несчастные крестьяне чрезъ него страдаютъ, онъ возмущалъ всѣхъ, а самъ до сихъ поръ не признается.

Предсѣдатель. Отъ васъ не желаютъ знать мнѣнія о немъ; вопросъ состоитъ въ томъ, почему вы показывали на него, какъ на вожака?

Свидѣтель. Потому, онъ первый работать не хотѣлъ; а потомъ онъ же волновалъ всѣхъ, секретные совѣты крестьянамъ давалъ. Я впрочемъ самъ не слыхалъ.

Предсѣдатель. Нельзя показывать, чего сами не слыхали.

Свидѣтель. Мнѣ сообщилъ мировой посредникъ, что Кирила всѣхъ больше выходилъ впередъ и требовалъ, чтобы исполняли его желаніе.

Товарищъ прокурора. Вы указывали на двѣнадцать человѣкъ, какъ болѣе виновныхъ; потрудитесь сказать на какомъ основаніи?

Свидѣтель. На основаніи какихъ обстоятельствъ? Потрудитесь прочесть мое донесеніе къ губернатору. О Степанѣ я могу только сказать, что онъ всѣхъ больше кричалъ; братъ его, Кирилъ, самъ всегда назадъ станетъ, а Степана впередъ пошлетъ, и что эти два скажутъ, всѣ и кричатъ. Отъ этого я и заключилъ, что Кирила и Степанъ — главные виновники. Изъ рукъ понятыхъ вырвали вотъ этого Степана Павлова.

Князь Урусовъ. Вы показываете, что Кирилъ волновалъ другихъ тайно, секретные совѣты давалъ: вы говорите, что этого не видали?

Свидѣтель. Да, Кирилъ сзади стоялъ, къ нему и заходили.

Князь Урусовъ. Только по этому, другихъ доказательствъ вы не имѣете. А скотину вы хотѣли описать и отобрать?

Свидѣтель. Нѣтъ, только оцѣнить. Мальчиковъ въ толпѣ я не видалъ. Съ мужиками я разговаривалъ, они меня не толкали, не трогали, а я только внушалъ имъ.

Князь Урусовъ. Скажите, уважали васъ крестьяне или ругали?

Свидѣтель. Они не ругали меня, были почтительны какъ къ начальнику и посредника также не бранили, только Рыбаковъ сказалъ становому дерзкимъ тономъ; «рыжій,» асъ нами, всѣ были вѣжливы. Кромѣ Морозовыхъ и Рыбакова я никого въ лицо не знаю, я вообще мало знаю этихъ крестьянъ, я бывалъ у нихъ мало до возмущенія; былъ разъ, когда они еще въ крѣпостномъ правѣ находились; они не хотѣли косить или пахать, не помню, тогда еще вездѣ въ Данковскомъ уѣздѣ крестьяне возмущались, — ну, тогда тотчасъ возмущеніе и устранилось. О запискѣ мнѣ крестьяне сами сказали, что имъ далъ сосѣдній помѣщикъ Миллеръ; въ запискѣ было сказано, что за третьимъ рубежомъ пахать не должно, — они на этомъ и основывались, да еще на словахъ пьяницы умершаго старшины. Когда пріѣхалъ губернаторъ, крестьяне подъ розгами стали каяться; губернаторъ нѣкоторыхъ высѣкъ. Въ поле отправились въ слѣдующемъ порядкѣ: впереди шли понятые, за ними посредникъ и приставъ, въ тарантасѣ, а сзади крестьяне гуськомъ шли, я еще сказалъ посреднику: «посмотрите, гуськомъ идутъ.»

Предсѣдатель. Почему же вы думаете, что крестьяне воспрепятствовали бы вамъ подойти къ скотинѣ?