Замѣчательныя судебныя дѣла

Становой приставъ Свѣтловъ (спрошенъ безъ присяги). Когда мнѣ было передано предписаніе объ описи крестьянскаго имущества, я отправился въ Хрущевку и собралъ крестьянъ. Они сказали мнѣ, что не заплатятъ требуемыхъ денегъ, а я имъ на это отвѣчалъ, что будетъ описанъ скотъ. Крестьяне сказали, что скотъ описывать не допустятъ. На дворахъ я не нашелъ скота, почему отправился въ поле и описалъ тамъ все стадо. 14‑го іюля исправникъ, мировой посредникъ и я пріѣхали оцѣнить описанный скотъ, котораго по дворамъ опять не нашли, почему и отправились въ поле. Поравнявшись съ гумнами, мы встрѣтили крестьянъ, которыя выскочили изъ гуменъ: одни изъ нихъ были съ граблями, другіе съ вилами, а кто и съ палками. Я замѣтилъ, что одинъ изъ крестьянъ, именно Рыбаковъ, болѣе всѣхъ говорилъ: не зная его имени, я сказалъ исправнику: «вотъ этотъ, рыжій, всегда впереди». На это крестьянинъ отвѣтилъ: «ты самъ рыжій». Исправникъ вступился, велѣлъ взять Рыбакова; но крестьяне его не дали. Крестьяне ругались, кричали, говорили, что положатъ того на мѣстѣ, кто дотронется до скотины. Когда по донесенію исправника, были вызваны къ губернатору пять человѣкъ и, по распоряженію того же исправника, было велѣно взять ихъ, крестьяне тоже ихъ не дали. Когда пріѣхалъ губернаторъ, то всѣ крестьяне упали на колѣни и стали просить прощенія. Хотя и не жестоко, но ихъ тогда наказывали; я не знаю сколькихъ именно высѣкли: не то восемь, не то девять человѣкъ. Ругательства крестьянъ хотя и обращались къ понятымъ, но я думаю, что они относились и ко мнѣ и къ исправнику, такъ какъ мы тутъ же были. Ударяли ли крестьяне по лошадямъ понятыхъ я не помню. Кирилу и Степана Морозовыхъ я считаю зачинщиками, потому что и прежде на сходкахъ видалъ, какъ они вліяли на народъ. Вліяніе это выражалось такъ: если Степанъ выходилъ впередъ и говорилъ громче другихъ, то Кирила всегда становился позади толпы, и крестьяне, подходя къ нему и поговоривъ съ нимъ, тоже начинали кричать. Когда шли описывать скотъ въ поле, при этомъ было человѣкъ десять понятыхъ, крестьянъ же было человѣкъ до ста. Описывать скотъ мнѣ никто не препятствовалъ; въ полѣ въ это время только и были два пастуха, у которыхъ я распросилъ, сколько скота. Крестьяне не знали, зачѣмъ я ѣхалъ въ поле, потому что сначала я ходилъ по дворамъ съ цѣлію описывать скотъ. На другой день, когда шли въ поле, скотъ былъ въ виду, но къ нему нельзя было подойдти, потому что насъ раздѣляла толпа крестьянъ, я и понятые пробовали обойдти эту толпу, но крестьяне сказали понятымъ, которые были впереди: «если вы только подойдете, то положимъ на мѣстѣ». Эти слова я самъ слышалъ, я слышалъ также, что они ругались, но какъ именно, я разобрать не могъ, потому что шумъ былъ. Лично меня оскорбилъ Рыбаковъ; исправника же и посредника никто не оскорблялъ. За воротъ исправникъ никого не хваталъ. 14‑го іюля я не видалъ, чтобы Кирилъ или Степанъ Морозовъ возмущали крестьянъ, и считаю ихъ зачинщиками только потому, что прежде видалъ ихъ на сходкахъ. Пока стояли тутъ, скотъ, въ продолженіи этого времени, исчезъ. Когда возвратились съ поля, то еще было свѣтло. Въ числѣ крестьянъ были дѣти, и, кажется, женщины.

Защитникъ Соловьевъ. Какимъ порядкомъ была сдѣлана опись? Извѣстно, что для этого вызывается какъ истецъ, такъ равно и должнику объявляется за нѣсколько времени объ описи, — были ли тутъ соблюдены эти правила?

Свидѣтель. Крестьяне знали объ описи: имъ было словесно объявлено.

Защитникъ. Законъ требуетъ письменнаго объявленія: были ли посланы повѣстки?

Свидѣтель. Нѣтъ, письменнаго ничего не было: имъ было объявлено черезъ старосту.

Защитникъ. Для описи полагается двухъ — недѣльный срокъ, вы же пріѣхали съ исправникомъ и посредникомъ на другой день продавать скотину, — на какомъ это основаніи?

Свидѣтель. Нѣтъ, мы только хотѣли повѣрить и оцѣнить, а потомъ уже продать. По мнѣнію моему, крестьяне были разсержены, — это доказывается поступкомъ Рыбакова; не будь послѣдній разсерженъ, не назвалъ бы меня рыжимъ. Нѣкоторые крестьяне были съ палками, форму которыхъ я не могу описать, — помнится, что у однихъ были тонкія, а у другихъ толстыя, въ родѣ дубинокъ, нѣкоторые же были съ вилами. Кто именно шумѣлъ — я указать не могу, — всѣ шумѣли въ одинъ голосъ.

Защитникъ Соловьевъ. Изъ моихъ распросовъ свидѣтелю видно, что требованія закона относительно описи не были соблюдены: во — первыхъ, опись была совершена въ присутсвіи только пастуховъ. Спрашивается, могли ли знать пастухи, кому и что принадлежитъ въ стадѣ? Во — вторыхъ, не было письменной повѣстки. Прошу гг. присяжныхъ имѣть это въ виду.