Замедленное падение (СИ)

Здесь люди — лишь пища.

Белеют где-то в темных пыльных тоннелях дочиста обглоданные кости…

«23 октября. Вернулся Дрейк. Невменяем, непрерывно кричит. Не понимаю, как он вообще нашёл дорогу назад. Штанины комбинезона разорваны, в крови. Хромает и не даёт себя осмотреть. Вколол ему последнюю дозу транквилизатора. Едва подпустил к себе со шприцом. Сильная тошнота, сухие позывы. От воды отказался. Транк. подействовал через 15 мин. Отключился.

Очнулся через час, рассказал, что произошло. Теперь я понимаю, почему его тошнило. На них с Лестер напали крысы. Он отбился, а её загрызли. Они её просто съели у него на глазах. Прости, Джунипер. Покойся с миром. Хотя о чём я? Какой мир?»

Айви рывком села и перегнулась вбок, давясь горькой слюной. В желудке было пусто, желчь поднялась к горлу, но всё же отступила. Айви глубоко задышала, но через пару вдохов сорвалась на стон.

Изодранные крысами ноги жгло как огнём. И не только ноги. Айви казалось, что у неё болит каждый нерв во всём теле. А от резкого движения боль ещё усилилась, и девушка хрипло закричала.

Чьи-то руки надавили на плечи, принуждая опуститься на подстилку. Айви инстинктивно сопротивлялась — боль не давала толком осознать происходящее. Кто-то выкрутил ей руку, сжал. Сгиб локтя кольнуло.

— О, ты и так умеешь… — произнёс знакомый голос.

Боль уплывала, медленно и неохотно, но всё же отдалялась, словно её отгораживало от сознания слоями ваты. Один за другим… Наконец мучительное, дёргающее жжение притупилось достаточно, чтобы девушка смогла сфокусировать взгляд.

Над ней сидел Пауль с перекошенным от ярости лицом. Над его плечом маячила перепуганная физиономия Адама.

— Оклемалась? — с непонятной злостью спросил бывший лучевик. — Вот и отлично. А теперь рассказывай.

— С-што? — пересохшие губы и обожжённая желчью гортань отказывались издавать членораздельные звуки.

— Что у тебя там вышло с крысами. Почему ты боишься крыс, но не боишься нейрочумы. Кто ты, чёрт тебя дери, такая! — рявкнул Пауль.

Адам схватил его за плечо.

— Не ори ты на неё! Она же еле живая! Потом…

— А ты заткнись пока, мутант грёбаный! — зло ощерился Пауль, мотнув головой. — С тобой разговор будет позже. Отдельный. И приватный, — двинув плечом, он оттолкнул Адама, стоящего у него за спиной на коленях. Парень потерял равновесие и шлёпнулся на задницу.

— Итак, — глаза Пауля опасно заблестели. — Я очень внимательно слушаю.

Айви опешила. Что это на него нашло?

— Т-ты чего? Ты не… — она осеклась. Можно ли спрашивать человека, находящегося под воздействием галлюциногенного газа, не находится ли он под воздействием галлюциногенного газа?..

— Я — не, — усмехнулся Пауль. — Я, похоже, единственный из троих пока ещё «не». Рассказывай. Хватит с меня этих ваших грёбаных эордианских тайн!

— Каких ещё эордианских…

— Я сказал ему, что у тебя не может быть нейрочумы, — подал голос Адам. Айви вздрогнула.

— Ты-то откуда это знаешь? — вырвалось у неё.

— Ты сама сказала, что тебе ни разу не ставили ни ребакт, ни террум, — тихо отозвался Адам.

Пауль резко развернулся к нему.

— А причём тут…

— При всём, — Айви наконец поняла, чего от неё хочет лучевик. Ну что ж, пора раскрывать тайны. Во-первых, это может помочь — непонятно, правда, чем, но на всякий случай лучше поделиться всей информацией. А во-вторых… Скрывать больше незачем. Терять уже нечего. Кажется, они только что миновали точку невозврата.

— Ладно, — Айви с трудом приподнялась и села. Боль в ногах всколыхнулась от движения, но быстро утихла, спрятавшись до поры до времени в ватном коконе обезболивающего. — Слушайте. Да, в силу определённых обстоятельств я узнала, что мне нейрочума не угрожает. Точнее, я не была уверена, потому что… Да элементарно мне кто-то мог этого ребакта в чай подлить! И не спрашивайте, зачем, — она чуть переменила позу и поморщилась. — Много что в моей жизни не нравилось людям…

— Какая связь между ребактом и чумой? — нетерпеливо перебил её Пауль.

— Самая прямая, — Айви хмуро глянула на него. — Преподобный Милфорд заключил сделку с Незримыми. Тем не хватало подопытных… И они дали ему этот чёртов сосуд, который преобразовывал любую налитую в него жидкость в лекарство. В чудесную панацею. От всех известных и неизвестных человеческих болезней.

— А чума?..

— А чума — не человеческая болезнь, — выразительно произнесла Айви.

— То есть?.. Да не тяни ты!