Замещающий ребенок

Нарушение — это вовсе не приговор: замещающий ребенок может развиваться нормально и добиться успеха в жизни вполне приемлемым способом. Один из моих друзей рассказал, что он сам замещающий ребенок: он родился через три года после смерти маленького брата, ему дали то же имя, и на протяжении всего своего детства он слушал, как расхваливали достоинства и добродетели этого брата. Он утверждал, что не испытывал к нему никаких других чувств, кроме восхищения. Его жизнь, вполне успешная в семейном, супружеском и профессиональном плане, свидетельствует о том, что статус замещающего ребенка никак не сказался на его психическом развитии. Можно предположить, что работа горя закончилась своевременно (между рождением детей прошло три года), что его приняли за него самого, а не за другого, ставшего почитаемым мертвецом, и что механизм вины выжившего не затронул его.

Но так бывает не всегда. Замечательным примером, уже нами описанным, служит Жак Маретт (брат Франсуазы Дольто-Маретт), зачатый, чтобы утешить мать после смерти 18-летней дочери Жаклин. Ребенок, зачатый по совету врачей, оказался, к разочарованию матери, мальчиком. Естественно, что его назвали Жак. Он прожил до 62 лет, был участником Сопротивления, депутатом, сенатором, министром. В то же время, по свидетельству Франсуазы Дольто, у матери развилась по отношению к нему устойчивая и неиссякаемая ненависть, которая помогла преодолеть депрессию, начавшуюся после смерти дочери Жаклин.

Эти случаи не исключения. Большое количество замещающих детей были и будут существовать, но о них никогда не говорят, потому что они не привлекают внимания своим поведением, выходящим за рамки норм нашей западной современной культуры. Средства массовой информации говорят только об аномалиях: как если бы самолет приземлился без происшествий — это не новость, но если он разбился, то он станет новостью номер один в газетах.

А. и Б. Каин вполне справедливо заметили, что замещающие дети выделялись как дети с нарушениями развития. Учитывая то, что мы знаем о большом количестве случаев с более или менее удачным исходом и о существующих проблемах, следовало бы также подумать о детях, у которых не возникло отклонений, несмотря на их прошлое, описанное выше. Очевидно, что к оценке рисков для таких детей требуется подходить с осторожностью. Было бы очень желательно систематически изучать замещающих детей без нарушений, чтобы попытаться понять, каким образом они избежали или счастливо преодолели характерные для этой ситуации риски. Сделав эти оговорки, следует признать, что такой неблагоприятный фактор, возникший в самом начале жизни, ложится на ребенка тяжким грузом. Жизнь замещающего ребенка будет жизнью «вопреки его воле».

Ребенок обременен чужой личностью, ему трудно к ней приспособиться. Он становится объектом родительских фантазмов и требований, которые он должен постоянно удовлетворять. Он должен выслушивать восхваления (истинные или выдуманные) тому, кого он замещает и кто был, конечно же, воспитанным, разумным, более любящим, более сообразительным и т. д. Ему трудно принять себя таким, каков он есть, потому что его постоянно сравнивают с отсутствующим идеалом. Более того, ему трудно быть другим.

В большинстве случаев эти уничижительные сравнения необязательно исключают реальную привязанность родителей к ребенку. Но иногда у них могут возникать негативные чувства, вплоть до ненависти, которые переносятся на заместителя. Матери Камиллы Клодель и Мари Кардиналь ненавидели своих дочерей, потому что они не были желанными мальчиками.

Заместитель становится для родителей объектом чрезмерной заботы, что касается его игр, общения, здоровья — все делается для того, чтобы этому ребенку не угрожала смерть. «Малейшее расстройство желудка, малейший сквозняк угрожали мне <…> оказаться во власти несчастливой судьбы, которая нанесла удар старшему. Я заменил умершего. И теперь мне не давали жить» (Д. Анзье).

Семейная атмосфера рискует быть отравленной маленьким мертвецом. Вся семья вовлечена в это длительное и плохо переработанное горевание. Умерший ребенок вписан в семейную группу, но о нем почти не говорят.

Значит ли это, что следует разделить точку зрения М. Хануса, а именно, что шанс замещающего ребенка состоит в его способности полностью отказаться быть «тем другим» и понять, что он здесь не для того, чтобы нести траур по тому, кто был до него, а для того, чтобы работать с этим?

Как стать собой?

В глазах других замещающий ребенок не существует, поскольку он приговорен не быть собой. Он безликий, прозрачный, невидимый. Кто-то сказал, что он создан взглядами других. Анна (Урбан) постоянно избегала чужих взглядов, а к концу психотерапии заявила, что может, наконец, «играть с подружками и ей больше не нужно все время спрашивать их, какой они ее видят».

В этом случае единственное средство получить доступ к реальности, к существованию, к автономии — это привлечь внимание к себе, заставить заметить себя, чтобы стать, наконец, видимой.