Заметки

Но тут такое дело получается, если мне, как любознательному читателю, не нравится, хотя и не совсем корректно так говорить, нравится — не нравится, «перевод не созвучен восприятию», вот, так лучше, использованное ли слово с ярким звучанием или не совсем понятная аналогия рассевают внимание, то просто беру и делаю свой вариант перевода подстрочника.

То есть, если спросить впрямую, в чём для меня смысл собственного перевода того, что переведено-испереведено до тебя, ответ — не хочу довольствоваться не приемлемыми для меня аналогиями. Конкретно по этому тексту никого не хочу обидеть, но вот это: «увлажнён чулок мой кружевной», «чулок пропитан влажностью ночною», «намокли кружева узорных чулок» — у меня вызывает ассоциации не с образованной дамой из императорского гарема, а… с дамой полусвета, не знаю, как ещё назвать, не именуя «неподцензурным» словом то место, где можно таких образов набрать в авторский словарь.

Да, перевод — это дело не быстрое, надо попутно прочитать всю доступную литературу в профессиональном сообществе китаистов, просмотреть все переводные статьи на китайских интернет-ресурсах и проконсультироваться со знающим язык человеком, но тут один важный момент — которому и самому будет интересно разобраться в хитросплетениях сюжета и композиции. Слава Богу, у меня есть такой человек, которому при всей загруженности преподаванием китайского языка ещё и интересна древняя китайская поэзия. Во многом благодаря совместному обсуждению находится вариант, который можно назвать приемлемым, так как он не противоречит основным правилам грамматики китайского языка, и в русском варианте такое прочтение мне, разумеется, ближе, что не отменяет и не умаляет трудов всех иных переводчиков и поэтов.

В какой-то мере я следую рекомендациям доктора филологических наук Юрия Александровича Сорокина, который в своей рецензии на книгу Сергея Аркадьевича Торопцева «Ли Бо. Дух старины. Поэтический цикл», изданную в 2004 году, написал: «Переводить Ли Бая строка в строку, не ссылаясь на сверхтесноту китайского поэтического текста, русскоязычные версии сопровождать дословным переводом, дающим возможность другим переводчикам — китаистам и некитаистам — предлагать свои варианты истолкования исходного текста, а кроме этого, к переводам обязательно прилагать комментарии переводчика». Рецензия на переводы была очень позитивная и даже сверхблагосклонная, что у меня вызвало единственную ответную реакцию: «А, понятно, оказывается, так можно было». Сразу оговорюсь, что работы Юрия Александровича Сорокина в направлении переводоведения, теории и практики межкультурной коммуникации вызвали у меня самый большой практический интерес.

Хочу подчеркнуть, что у меня нет и не было цели отстаивать либо чистоту, либо красоту перевода, между «умными» и «красивыми» я выбираю «знающих то, как на самом деле было», чтобы потом они сами могли сделать выбор, на чьей стороне хотят быть. Я даже не называю себя профессиональным переводчиком, ведь это совсем другой уровень, тем более я не имею никакого отношения к профессиональным поэтам. Я отношу себя к тем, ради кого, собственно, в принципе, и живут и работают все переводчики и поэты, — я читатель.

И вот в моём варианте прочтения среди потерь то, что может быть неправильно понято последующими читателями — в первой строке оригинала стоит глагол «рождает», нам ближе, когда роса «проступает» или «выпадает», — но по контексту глагол настолько очевиден, что может быть выведен за текст перевода, во второй строке ближе по эмоциональной окраске было бы перевести глагол со значением «вторгнуться», как «без согласия, с применением насилия», действительно, чувственность и любовное томление настолько неразрывно сплетены в тексте, что просто так не разделить, использовано нейтральное «пропитать».

В завершающей строке при прочтении использовано одно из первоначальных значений глагола «смотреть», «ожидать с надеждой», но это за скобками, а в подстрочник занесено значение «полный / круглый», в древнем календаре династии Чжоу так обозначался 15-й день месяца, когда можно было наблюдать полнолуние.

Насколько уместно именно такое прочтение этого слова, можно сказать только в контексте переклички поэтов. Мы ведь помним о веере, «белом и круглом-круглом, как полная луна» в поэме у Бань-цзеюй.

Ведь теперь, мой дорогой друг, такой же, как и я, любознательный читатель знает, что холодно-серебристый лунный свет похож на звук нефритовых поясных украшений-оберегов, которые при ходьбе издают мелодический звон, отгоняют злых духов и служат оповещением о приближающемся посещении, а ещё русскому языку знаком такой образ, как «льющийся серебристый звон», так и «льющийся серебристый лунный свет». Тогда закономерно возникает вопрос, почему не использовать в переводе «серебряный» как более воспринимаемый эпитет, почему, да, — правильно, потому что этого вообще нет в оригинале, а если этого нет в оригинале, то лучше ничего «от себя» не добавлять сверх необходимого или очевидного.

На ступенях дворца / капли белой росы