Заметки авиапассажира. 37 рейсов с комментариями и рисунками автора

На следующее утро Вова переводил, а миллионер Скворцов извинялся и застенчиво положил на столик завернутые в газету “Коммерсант” пачки долларов. Думаю, на эту сумму можно было бы сделать ремонт всей французской гостиницы.

Потом Вова переехал в другой отель и опять потерял, к счастью, из вида миллионера Скворцова. И опять, как выяснилось, ненадолго.

Первое, что услышал Вова, поднимаясь в самолет, улетавший в Россию, были слова известной песни “С чего начинается Родина”. Миллионер Скворцов пел и одновременно дирижировал уже находящимися в салоне пассажирами.

А в аэропорту “Шереметьево-2”, достав пачку долларов, миллионер Скворцов собрал вокруг себя всех бомбил и таксистов с горящими зелеными огоньками глазами: “Ну, кто повезет миллионера Скворцова? Давай паспорта!” Листая главные документы наших граждан, он вдруг засиял: “Вот, Скворцов и повезет миллионера Скворцова!” Повезет? Так Скворцову уже повезло!

Скворцовы исчезли в неизвестном направлении. Была осень, может быть, полетели на юг. Хотя нет, скорее всего, один Скворцов остался здесь замерзать, а второй – улетел к себе на нефтяную скважину. Согреваться.

Пройдя паспортный контроль, я всегда выпиваю граммов пятьдесят-сто коньяка. Такая сложилась у меня традиция. В самолете можно еще добавить, но чуть-чуть.

В общем, “см. выше”.

12 Раб. Мир. Ром

* * *

Есть манящие страны. Скорее, даже не сами страны, а их названия. Например, Берег Слоновой Кости или Гваделупа. Нет, мысль о том, что там можно оказаться когда-нибудь, никогда не приходила в мою голову. Полететь в космос – это да, это возможно. Но оказаться в Гваделупе? Несерьезно. Да ее вообще нет. Ее придумал кто-то, как Грин придумал Зурбаган и Гель-Гью.

Но прошли годы, и вдруг мне предложили полететь в Гваделупу. Вручили конверт, в котором лежали билеты Air France. До Парижа, потом из Парижа в Гваделупу, потом из Гваделупы на остров Сен-Мартен и потом обратно – в Париж и Москву. Лети, мол, Бильжо на все четыре стороны, посмотри, как там живут люди и есть ли они там вообще.

Я прилетел в аэропорт “Шарль де Голль” через три с половиной часа. А в Гваделупу, оказывается, надо отправляться из аэропорта “Орли”. Выяснилось все это в Париже. Времени было мало. Таким образом, у меня был шанс остаться в Париже, которого я не видел, но для этого надо было опоздать на рейс из “Орли”. А самолет из Парижа в Гваделупу оказался двухэтажным, большим. Там я выяснил, уже в его салоне, что Гваделупа – это бывшая колония Франции, а сейчас 97-й ее департамент, или первый заморский. Гваделупу еще называют “французские дачи”. Нормально? Девять часов лету. Пол земного шара. Это вам не на Рублевку или в Переделкино. Зато круглый год море и солнце.

В общем, на самолете летели дачники. С детьми, внуками, кошками, собачками, канарейками. Типа – на субботу-воскресенье, плюс несколько отгулов. Урожай собрать, хризантемы срезать, розы на зиму накрыть. В самолете как-то было по-домашнему, как в электричке Москва – Петушки. Я сразу по этому поводу, кстати, выпил немного, чтобы девять часов пролетели весело. Надо сказать, что до этого я летал на Камчатку, и тоже девять часов, но в другую сторону. Какая большая Земля и какая маленькая! Эта мысль позабавила меня. С ней я и заснул.

Сели в Гваделупе довольно мягко. Я поаплодировал французским летчикам, как у нас принято, но французские дачники меня не очень поняли. Посмотрели косо: мол, странный этот русский, он же не на концерте…

В первый же вечер в Гваделупе я был ошеломлен каким-то непонятным мне стрекотом, временами переливчатым, как соловьиные трели. “Кто это так заливается?” – поинтересовался я у гваделупского садовника. “Лягушки”, – ответил тот. Не может быть, как лягушки? Действительно, маленькие, хрупкие, как будто работы Фаберже, голосистые, они сидели на стенах домов и ветках деревьев. Чудеса! А маленькие крабики и рачки ползали по горам и горкам и по ступенькам лестниц. “Они все вышли из моря, – подумал я, – как все живое”. Вот она какая – Гваделупа.

Вообще-то основное население этого и других близлежащих островов – выходцы из Африки. Потомки рабов. А белые – это потомки рабовладельцев. Свободу рабам дали, но они никуда не уехали, остались на плантациях своих же хозяев, но уже как сознательные свободные граждане. То есть, выходит, очень важно, кем ты себя ощущаешь и как тебя называют. “Надо по капле выдавливать из себя раба”. Или: “Человек – это звучит гордо!”

И теперь там у них, в Гваделупе, есть даже памятник неизвестному рабу и вечный огонь. Я глазам своим не поверил. Да, точно. Можно цветы положить, тропические, а можно с невестой приехать сфотографироваться. А вот памятника неизвестному рабовладельцу нет, потому что фамилии рабовладельцев известны. Их, кстати, называют “беке”. Типа “бяки”. Потомки рабов их все-таки не очень любят.

Сахарный тростник, из которого делают ром, в Гваделупу завезли арабы из Азии. И, кроме того, что из него делают ром, на Новый год сахарный тростник наряжают, как новогоднюю елку.