Заметки из хижины «Великое в малом»

По прочтении рассказов Цзи Юня создается то же впечатление двуплановой конструкции, какое отмечал акад. Я. Прушек для произведений жанра хуабэнь: сочетание индивидуального, исторически уникального и типического, повторяющегося; но если в хуабэнь это впечатление создается за счет того, что «документальность» сведений о герое, привязанность персонажа к определенному времени и месту действия сочетаются с лирическими вставками — стихами, носящими общий характер и «поднимающими реальность в метафизический, вечный и поэтический план»[110], то в большинстве рассказов Цзи Юня, где даются варианты повторяющихся типов человеческого поведения, общее (концепция мира и места в нем человека) сталкивается с частным (конкретным персонажем, отличающимся от другого не столько поведением, сколько социальным положением, местом и временем действия — конкретными деталями).

Язык рассказов Цзи Юня лаконичный, точный и простой. Диалог скуден, и речь персонажей индивидуально не окрашена и не служит средством характеристики персонажей. Думается, что отсутствие характеристик персонажей через диалог, как и отсутствие психологических характеристик, не только связано со спецификой избранного Цзи Юнем жанра короткого рассказа, но — и это главное — является принципиальной установкой писателя-рационалиста, возражавшего против изображения писателем того, что «посторонний человек... не может знать» (№ 1193); восхищавшегося авторами древних рассказов — Тао Юань-мином, Лю Цзин-шу, Лю И-цином — за то, что они «были немногословны, их стиль был прост и чист, естествен и возвышен»; стремившегося подражать им: «...моя цель — не отличаться от них по стилю и по духу» (предисловие автора к четвертому сборнику).

В этой связи большой интерес представляет высказывание Шэн Ши-яня, ученика Цзи Юня, в его послесловии к сборнику «Не принимайте всерьез»:

«Когда-то я сказал, что хотя книги учителя и относятся к категории сяошо, но смысл их заключается в «похвалах и порицаниях», там нет ни одного неклассического слова, и это знают все. Что же до установления [нравственных] принципов, проникновения в тонкости, использования мыслей древних, то все это имеется в полной мере, свидетельствуя о его учености...

Чем отличаются книги учителя от сяошо? Он обязательно использует мысли классиков, и основная идея его пряма; обязательно сообразуется с материалами истории, и принцип его ясен; обязательно черпает у философов, и форма его произведений исчерпывает все возможности.

Когда искусный мастер строит здание, он подгоняет все детали одну к одной. Поэтому человек, не понимающий принцип писания книг, хотя бы он и комментировал классиков и оценивал труды историков, не способен создать свое; понимающий же этот принцип, будь он хотя чиновником, собирающим для государя слухи, и то сумеет создать стройное произведение.

Как-то учитель сказал:

— «Странные истории Ляо Чжая» весьма популярны, но, хотя они и вышли из-под кисти талантливого человека, написаны они не так, как должен писать серьезный ученый. Большинство древних рассказов до Гань Бао утеряно; те, что остались, делятся на две категории: одна — сяошо типа «Сада необычного» Лю Цзин-шу и «Продолжения записок о поисках духов» Тяо Цяня, другая — чуаньци (повествования о жизни] типа «Частной жизни Порхающей ласточки» и «Истории Ин-ин». Тай-пин гуанцзи — коллекция, содержащая разные типы повествований, поэтому она и может включать в себя обе эти категории. В наши же дни необычно находить обе формы в одном произведении. Рассказы, излагающие то, что видел или слышал человек, должны быть чистым повествованием о происходящем, а не вымыслом, как пьесы, что ставятся на сцене...

[Пу Сун-лин] дает живую картину мельчайших деталей, вплоть до любовных жестов и тайн, которые любовники поверяют друг другу на ухо. Нелепо было бы предположить, что автор сам все это испытал; если же он описывает то, что происходит с другими, так откуда же все это ему известно? Это трудно поддается объяснению...»[111].

Таким образом, Цзи Юнь критикует Пу Сун-лина за то, что тот смешивает подробные описания, характерные для танских новелл (чуаньци), со сжатым, точным стилем рассказов периода Шести династий, создавая нечто не являющееся биографией, но включающее в себя присущие этому жанру описания личной жизни. В «Странных историях» Пу Сун-лина имеются сравнительно длинные новеллы, копирующие танские чуаньци, есть и рассказы, похожие на чжигуай сяошо периода Шести династий, т. е. в сборнике рассказов одного и того же автора сочетаются литературные формы, характерные для двух совершенно различных литературных направлений и эпох. Описания Пу Сун-лина страдают чрезмерной детализацией и, следовательно, являются плодом авторского воображения (талант писателя противопоставляется добросовестности ученого!).