Заметки на полях пиджака

Мама потом рассказывала, что к нам домой приходили люди из школы и из полиции. Из опеки приходили тоже. Спрашивали, где я, когда буду писать экзамен и всё такое прочее.

Я к тому времени уже не жила дома. За год до этого я переехала к своему парню. Потом поругалась с ним, перебралась к друзьям за город. Они жили на полуразвалившийся даче в Тульской области. Потом оттуда я вернулась в Москву, но дома не жила.

Полицейские так и ходили домой к матери. Это продолжалось где-то год. Потом они забыли про нас.

Как ни странно, при всём при этом девушка не опустилась в моральном отношении: не начала бухать, не занялась проституцией. Она продолжала читать книги и рисовать.

– Люблю Хаксли, Оруэлла, Ницше… Бодлера очень уважаю. Знаешь, есть ещё такая самурайская книга – «Сокрытое в листве». Она мне тоже очень нравится…

Девушка часто рисует в блокноте, иногда пишет к рисункам стихи.

– Я люблю аниме. Мне нравится «Чёрная лагуна», «Эхо террора», «91 день»…

Сейчас Моль живёт в Москве вместе со своим молодым человеком. Вместе они воруют в магазинах, крадут сумки на железнодорожных вокзалах.

– Как-то раз мы ночью влезли на склад алкогольного магазина. Забрали десяток языков с ромом и виски. Алкоголь продали, на деньги купили мне новое платье. Оно на мне сейчас.

Красивое ситцевое платье в цветочек. Сшито под старину. Такие платья у нас носили в пятидесятые годы.

Спрашиваю про политические взгляды.

– Я анархо-индивидуалистка. Думаю только о себе. Больше ни о ком не думаю, – даже о матери. Я бы хотела, чтоб в России была анархия. Не такая, как об этом всякие хипстеры рассуждают, – всё эти коммуны, кооперативы, самоуправление… Бр-р-р… Тошнит меня от этого прямо. Я хочу, чтоб у нас настоящая анархия была. Такая, чтоб всё раздолбать к чертям и чтоб каждый мог делать что захочется. Вот это была бы настоящая анархия!

К «воровской идее» Моль относится равнодушно.

– Всё эти зэки, «понятия», «тюрьма – дом родной» как по мне – бред полный. Ну кто в здравом уме будет считать тюрьму родным домом?!

Или отношение к геям. Это же дикость, варварство. Такого быть не должно.

Я не знаю, кто на это ведётся. Пожалуй, только мальчишки из неблагополучных регионов. У них нет нормального образования. Они ничего в своей жизни не видели, – а бандиты им лапшу на уши вешают.

Честно скажу: я с ауешниками вживую не встречалась! Не мой круг общения. У меня много знакомых фриков: воры, наркоманы, сатанисты, сектанты всякие, геи, лесбиянки, оффники, сорокалетние бухие панки… Но вот блатных среди моих друзей нет.

В самом конце нашего разговора, когда уже пора расставаться, я задаю неуклюжий вопрос.

– Но ведь скажи, это же не навсегда, верно? Криминал и всё прочее.