Заметки на полях пиджака

Как же тогда правильно назвать этих людей? Кто живёт в разрушающихся моногородах, в вымирающих деревнях и сёлах? Кто встаёт на работу в четыре утра, а затем три часа едет в Москву или другой город для того, чтобы стоять весь день за прилавком, получая за это двадцать тысяч рублей в месяц? Кто все эти люди?

Ответ на этот вопрос одновременно и сложен, и прост.

Это пауперы, то есть бедняки. Но пауперы – это не пролетарии.

С точки зрения классического марксизма, пролетариат – это не просто рабочие. Тем более не просто наёмные работники. Это наёмные работники, занятые производительным трудом на крупных промышленных предприятиях, не имеющие никакой собственности и существующие только за счёт этого труда, в случае потери работы в самое ближайшее время обречённые на голодную смерть.

Специфические (и очень плохие) условия существования позволяют пролетарию выработать то, с помощью чего он может изменить мир, – новое сознание.

Первым и важнейшим фактором здесь является крайняя степень бедности и эксплуатации.

Замечу, что соответствующий эффект даёт лишь сочетание этих двух факторов. Одна только бедность не порождает революционности. Так же как и взятая в отдельности эксплуатация.

Бедняк, который не трудится (и, следовательно, не подвергается эксплуатации) – это люмпен, а не пролетарий. Такой человек редко когда становится революционным.

Важным здесь является именно сочетание бедности с эксплуатацией.

Пролетарий почти лишён собственности. Кроме личных вещей и скудной домашней утвари у него ничего нет. Он вынужден жить в съёмном жильё очень плохого качества. Работает он с утра до вечера, – обычно от двенадцати до восемнадцати часов в сутки. Его заработной платы едва хватает на еду и аренду койки. При потере работы пролетарий уже в первые дни (максимум – недели) столкнётся с угрозой смерти от голода и холода.

Собственно, именно это делает пролетария готовым на радикальные действия. Ему и вправду нечего терять. Его жизнь настолько ужасна, что попадание в тюрьму не видится катастрофой. Более того, в тюрьме могут быть даже лучше, чем на воле. Смерть в целом тоже не слишком пугает такого человека. Когда жизнь хуже смерти, смерть видится избавлением от страданий.

Во время восстания лионских ткачей 1832 года, – рабочие ткацких фабрик без страха бросались под ядра и пули. Рабочий день в те времена продолжался по восемнадцать часов и более. Спали рабочие прямо возле станков. Многие не выходили из помещения фабрики месяцами. Вся зарплата уходила на скудное питание. Мастера часто рукоприкладствовали.

Разумеется, это не могло не развить вполне определённые психологические особенности.

Иными словами, важнейшим фактором выработки нового сознания является крайняя степень бедности и эксплуатации.

Но это фактор не единственный. Есть и другой, не менее важный, фактор. Он состоит именно в специфике пролетарского труда.

Как уже было сказано, пролетарий работает на крупном промышленном предприятии.

Постоянное нахождение в крупном коллективе, состоящем из сотен и тысяч людей, порождает определённый коллективизм.

Пролетарий все дни проводит в крупном заводском коллективе. Совместный труд воспитывает в нём определённое чувство локтя. Это чувство укрепляется в ходе экономической борьбы за повышение зарплаты и улучшение условий труда.

В конце концов человек до такой степени привыкает к большому коллективу, что и немногие свободные минуты тоже старается проводить в окружении своих коллег.

Иными словами, в пролетарской среде развивается коллективизм.

Специфика пролетарского труда также очень способствует развитию классовой борьбы.

На крупном промышленном предприятии начальство предельно отчуждённостях от рабочей массы, поставлено с ней в почти открыто антагонистические отношения.

Этого не наблюдается на малых предприятиях.

Допустим, у нас есть мастерская, где трудится всего пять человек. Хозяин мастерской эксплуатирует своих рабочих безо всякой жалости: рабочий день длится четырнадцать часов без перерыва, а зарплата удручающе низка.

В данном случае борьба рабочих за свои права весьма затруднена. Если даже все пятеро объявят забастовку, – хозяин просто выгонит их и найдёт новых работников.

Это невозможно на крупном предприятии. Найти тысячу или две тысячи новых рабочих для хозяина предприятия будет затруднительно.

Есть и психологический фактор.

На небольшом предприятии даже в условиях крайней эксплуатации между работниками и хозяином возможна психологическая близость.

Начальник там постоянно общается со своими рабочими. Он может подойти к одному из эксплуатируемых, спросить про детей, про семью, похлопать по плечу и сказать, мол, все мы братья.

Это фактор иррациональный, но очень важный. Фактически хозяин мастерской – эксплуататор. Но рабочие могут его таковым не считать. Он воспринимается ими как либо как «почти равный», либо как благодетель, дающий работу. Отчасти именно поэтому здесь маловероятно возникновение открытого классового конфликта.

Совсем иначе обстоят дела на крупном производстве.