Заметки о романе «Кингсблад, потомок королей»

Мои критики усомнятся еще и в следующем: а стал бы юный банкир, подобный моему герою, в реальной жизни предпринимать опасные для себя шаги, на которые его побуждает всего лишь собственная совесть и против которых восстает здравый смысл? В этой связи я вспоминаю судьбу графа Михая Карольи.[4] До первой мировой войны он был богатейшим человеком Венгрии, ему принадлежало более миллиона акров плодороднейшей земли, и он получал баснословные доходы от скотоводства и сахарных заводов. В его владениях, где он был полным хозяином, находилось десятка два деревень и сахарных заводов, и на самом обычном завтраке за столом у графа собиралось не менее сотни гостей. Когда старый режим пал, Майк Карольи понял, что путь, по которому шли двенадцать поколений его предков, отныне навеки закрыт, и, прекрасно сознавая, что для него это означает потерю всего, что он станет нищим и что будет счастьем, если ультрабелые или ультракрасные не убьют его, предварительно предав пыткам, он встал во главе первой Венгерской республики, мужественно и трагически восставшей против всего того, что составляло смысл существования великих семейств, подобных Карольи.

Точно такой же была судьба его премьер-министра барона Хатвани. Оба они сказали: «Помоги мне, боже, я не могу поступить иначе».

И в американских городках, среди вполне респектабельных граждан, респектабельно играющих в гольф, есть молодые мужчины и женщины, которые, немного перефразировав героическое изречение Лютера, говорят: «Я не могу поступить иначе — благодарю тебя, боже!»

Вот так.

1947