Заметки пожилого человека

В самом-то конце пути, понятное дело, гроб, не обязательно с музыкой. С доской. Той самой, до которой у нас любовь и прочие хорошие вещи. Пятнадцать человек на сундук мертвеца у Стивенсона – оттуда. Дети это часто «не догоняют», но с мировой литературой всегда так. Школьная программа вообще не слишком оптимистична: Каренина бросается под поезд, Катерина и бедная Лиза топятся, Муму топит любимый ею Герасим, Раскольников ухайдакивает топором процентщицу, Тарас Бульба кончает сына, про князя Андрея без слёз не вспомнишь… И так не только с русской литературой. Мировая не лучше. Даже сказки, те же братья Гримм и Гофман, не говоря о Шарле Перро, который в русских переводах сильно приглажен… Да что немецкие или французские! А отечественный Колобок? Лишь у Курочки Рябы хоть какой-то оптимизм, и то яичко-то разбилось. Так потом и сидишь всю жизнь без золотого яичка, у разбитого корыта и мёрзнешь, как волчий хвост. И до любого, даже самого печального конца ещё надо дожить. А при таком правительстве…

С другой стороны, правительство, не правительство… Чего по волосам плакать, когда с плахи голова катится? Кто-то от него чего-то путного ждал? Оно не для того, чтобы страной управлять разумно и бережно, в светлое будущее её продвигая. И не для того, чтобы народу было хорошо. А для того, чтоб начальство было спокойно за себя и придворных, а также, более или менее, за налогооблагаемую базу. Поскольку иначе денег на его хотелки не будет, и это оно понимает. Другое дело, не верит оно никому и особо никого не уважает. Окружению верит, старым друзьям… Продать и окружение при случае может. Вопрос, кто купит, дав достойную ситуации цену? Поэтому своим людям начальники платят и приработать дают так, что перебить это не может никто, чтоб искушения не было. Верит им в меру разумного. То есть не до конца. Мало ли что. Лучше от этого коллективное руководство страны не становится, но инстинкты давит. А то «вовремя предать» у них там, наверху, мания какая-то. Так и ищут, кому сдать секреты родины и страну в целом или в розницу.

Оппозиция опять же. Парламентская, непарламентская, умеренная, непримиримая. Толку от неё как от козла молока. Парламентская сидит, спрятав язык в задницу. Ей что, больше всех надо? Она как улитка: головку высунула, рожками туда-сюда повела, съела свой листок и обратно в домик, переваривать, пока не попёрли из райского сада. Высказала тревогу за… и несогласие с…, но осторожно, чтобы серьёзно не обидеть. Перед электоратом отчиталась, оппозиционность продемонстрировала, к результатам идущих в стране процессов отношения не имеет и ответственности за них не несёт. Зато которая непарламентская – другое дело. Красавцы. Несгибаемые борцы. Рвутся во власть так, что дубы трещат. Снести готовы кого угодно. Особенно тех, кто дело делает. Поскольку это конкуренты. А если оппозицию не выберут, зачем ей жить? Работать? Они не для этого сами себя назначили народными трибунами. В хосписах старикам памперсы менять, пробирки коптить, жарить оладушки, студентов учить и прочим скучным заниматься, не их удел. Они с властью борются.

Зачем они борются, чего на самом деле хотят и что смогут, если поборют – неважно. За всё хорошее против всего плохого. Подробности от лукавого. Чем менее ясную программу борец за справедливость выдвигает, тем проще. Тем более, что злоупотребления, с которыми он призывает бороться путём отдачи ему народных голосов и выдвижения трибуном и популяром, существуют. Гнать начальников в три шеи надо. Вопрос: следует их заменить теми, кто обличает, ничего другого не делая, или найти кого-то потолковее? Который не для себя (таких полно), а для людей? Даже если ему приходится с властью сотрудничать. На тему хосписов, приютов для бездомных (людей или зверей, неважно), и просто работая на каком-то внятном поле. Учил, лечил, дома или дороги строил, науку продвигал, музеи, библиотеки, архивы и природу сохранял, с террористами и преступниками боролся, в сельском хозяйстве и промышленности или в армии пахал, был полярником или космонавтом?