Заметки с выставки

Они снова смеялись, пока он взбирался по узким деревянным ступенькам и думал — как же давно щеголеватый и любящий слегка пофлиртовать старик не развлекал в доме привлекательную женщину.

Они подняли все окна, и дед показывал ей, как пользоваться биноклем. Они обернулись, когда он возник над полом. — А вот и наш красавчик! — воскликнул дед, и она поспешила к нему, смеясь и в восторге от того, как здесь все красиво, и что свет такой сильный, даже зимой, и что она хочет жить здесь всегда-всегда.

Еще до того, как он поднялся с лестницы в крошечную, ослепительно сияющую комнату, Рейчел нагнулась и поцеловала его в губы так крепко, что дед снова рассмеялся и захлопал в ладоши.

ДЕРЕВЬЯ В ЧАЙЕНХАЛЕ

(2002)

Красный мел (сангина) на бумаге

На этой поздней работе изображена роща корнуэльских вязов, вид с узкой дорожки между изгородями, где в 1986 году убили Петрока[7], сына Келли. Картина характерна для предпоследнего этапа ее творчества, когда она повергла в недоумение и, более того, утратила расположение многих критиков тем, что, по всей видимости, отказалась от создавшего ей имя абстракционизма, в пользу кропотливо выполненных этюдов с натуры, из числа тех, что нравятся широкой публике. Однако ее работы этого периода редко бывают столь просты, как это может показаться. При отсутствии человеческой жизни художник одержимо опирается на природную геометрию и случайную композицию, зачастую настолько зациклившись на детализации, которую подобная интерпретация выставляет в неприкрашенном виде, что работы эти показывают, — в буквальном смысле извлекают (абстрагируют), — скрывающуюся под природным пейзажем холодную красоту. По иронии судьбы, эти деревья стоят всего лишь в нескольких ярдах от того места, где она захотела быть похороненной.

(Из коллекции Джудит Лэм)

Лиззи говорила с его отцом, и Гарфилд сразу же понял, что новости были плохие. Обычно для общения с его родителями Лиззи приберегала особенный голос, который становился бодрым и озорным, как только она произносила привет, будто стараясь очаровать ребенка. Только на этот раз она вдруг тяжело опустилась, опираясь о дверцу холодильника со словами:

— О нет. Когда? Я позову Гарфилда… Что ж. О, Боже. Ну, конечно, я могу. Да.

Она повесила трубку, прежде чем он встал со стула. Воздух в кухне был полон чадом подгоревших тостов, паром от сохнущего белья и злыми словами, которые она произносила, когда телефонный звонок прервал ее. Он потянулся открыть окно, чтобы очистить воздух, но теперь она уже обнимала его, прижимаясь лицом к его груди.

— Прости, я вела себя просто отвратительно, — пробормотала она, обращаясь к пуговицам его рубашки.

— Скажи мне, — сказал он. — Неужели она, наконец, сделала это?

— Нет, — ответила она, отступив назад и тихонько фыркнув от смеха. — В конце концов, она как нормальный человек отошла в мир иной от сердечного приступа.

Она никогда не любила его мать, чувствуя, что Рейчел считала ее слишком приземленной и честной. Искренняя до неприличия, Лиззи не могла скрыть своего волнения при мысли о том, что Рейчел умерла, а она все еще жива, единственная жизнеспособная женщина, оставшаяся в семье. Она победила.

— Когда это случилось? — спросил он, не желая смягчаться с ней.

— Этим утром. Он хотел рассказать все тебе, но расстроился. Никогда еще не слышала, чтобы твой отец плакал.

— Не сказал бы, что он у нас плакса, — он пытался вспомнить, видел ли вообще когда-нибудь своего отца плачущим. — Почему же он позвонил только сейчас?

— Не знаю. Был слишком расстроен, чтобы сделать это раньше.

— Я поеду туда.

— Давай я поведу машину.

— Не надо. Я лучше … думаю, мне лучше поехать самому.

— Ну-ну. Ладно.

И он понял, что обидел ее.

— Не будь таким, — добавила она.

— Каким таким? А каким я должен быть? Моя мать только что умерла, а у отца уходит целый день, чтобы сказать мне об этом. Извини, я не хотел кричать. Не жди меня, ладно? Мне, наверное, придется там заночевать. У нас на завтра ничего нет?

Они посмотрели в календарь.