Заметки вашего современника. Том 1. 1953-1970

Сегодня опять слушал Бермана. Блестящий пианист! Ещё заставит Москву говорить о себе. Москва, она ведь молчит, молчит, ты уже из сил выбиваешься, а она всё молчит. Потом ка…ак заговорит!..

* * *

Школа-студия МХАТ. Спор о будущем театра. Игорёк Кваша[11] кипятится:

— Представляешь, на Алтае, в Кулундинской степи люди жаловались артистам МХАТа, что ничего не видят! Те говорят: но вам же кино привозят… А им в ответ: кино не то… И это говорят люди, которые, наверное, впервые видели настоящий спектакль!

* * *

«Вы себя вести не умеете! Вы ведите себя, ведите!..»

* * *

Чудецкий вернулся из Севастополя. По этому поводу у него на Карманицком большой загул. Когда водка кончилась, поехали покупать в «Метрополь». Чуда ходил в ресторан в пижамных штанах апельсинового цвета. Вернулся с двумя бутылками. Поехали обратно в Карманицкий. А тут улицу Горького перекрыли: репетиция военного парада. Таксист, естественно, остановился, ждём, но выпить страсть охота. Тогда Чуда схватил бутылку, откупорил и побежал к регулировщику с флажками. Регулировщик и опомниться не успел, как Чуда прямо ему в пасть опрокинул бутылку. Он флажки держит и сделать ничего не может, а Чуда орёт: «Перекрывай!» Тот, наверное с перепугу, остановил движение боевой техники, и мы проехали.

Миша Горюнов, Сашка Косолапов[12], Кваша и я тому свидетели. Кваша хочет летом пойти «гулять по Руси» пешком. Вот бы пойти! Так хочется!

* * *

Стоит только представить себе, сколько в Москве кошек или дверных ручек, и просто дурно становится.

* * *

Консервы называются «Рольмопс», а это просто селёдка. Берут с опаской.

* * *

Студенту перед экзаменами приснилось, что он — греческая буква «лямбда» и его хотят «подвести под радикал».

* * *

Самовар, перемазанный солнечными бликами.

* * *

Тебе — 50 лет. Ты прекрасно чувствуешь себя, тебя считают цветущим мужчиной, и ты веришь этому. И ты не хочешь думать, что ты уже старый. А ты уже старый!!

* * *

Тёмно-синий купол неба, подпалённый у краёв огнями города.

* * *

Темно, тесно и жарко, как в кулаке.

* * *

«Автор хотел выразить в симфонии то-то и сказать это, средства для этого он употребил такие-то…» Ерунда всё это. Если бы о музыке можно было всё рассказать, она и музыкой не была бы.

* * *

Это был нехороший человек. Он специально опаздывал в театр, чтобы получить удовольствие согнать со своего места незаконно пробравшегося туда студента.

* * *

Спекулянтка в комиссионном магазине с тревожными глазами и вздрагивающими ноздрями лани, всегда готовая к прыжку и бегству.

* * *

— Не надо играть, — строго сказал гном. — В старом органе живут летучие мыши. Не надо будить их. Пусть спят…

* * *

Папа купил по блату телевизор «Рембранд». У нашего дворника давно телевизор. Теперь у нас тоже телевизор.

* * *

Название для обувной фабрики: «Сороконожка».

* * *

Облупившийся нос в креме был похож на молодой картофель в сметане. Его хотелось съесть.

Любимая моя бабушка Анна Павловна Козлова.

* * *

Бабушка называет телевизор ревизором. Бабушка родилась в 1878 году, но дожила до телевизора.

* * *

У Мишки Горюнова — 37,4°. Пришли его навестить. Уходя, сказали:

— Ты, старик, не расстраивайся, не бери в голову, но, если честно, от тебя уже трупом пахнет…

* * *

Студенческие общежития в Лефортово. Мужской корпус напротив женского. У всех ребят — бинокли.

* * *

Честный заяц. Не бахвалится попусту. Знает, что он — трус. И это угнетает его.

* * *

Диссертация: «Экспериментальная остеобластокластома у крыс».

(Было в «Вечерней Москве»)

* * *

Название для детской книжки загадок: «Почему у гуся ноги зябнут».

* * *

— Папа, детей из чего делают?

— Из теста…

— А кожу после натягивают?..

(Подслушал в троллейбусе)

* * *

Шуба из норки в меховом магазине в Столешниковом переулке стоит 20 004 рубля. 20 тысяч — понимаю. Но откуда взялись эти четыре рубля?

* * *

Лекция по военному делу. Полковник: «…Но нельзя сказать, что противник тоже дурак…»

* * *

Табличка в школе: «Ходите парами!»

* * *

Волга. Большой деревянный дом с колоннами, серый от старости. В щелях крыльца — мох. За домом — небольшой густой сад. В доме 60 лет назад жил знаменитый русский художник. Теперь тут музей. Светлая мастерская с недописанным холстом на мольберте. Гостиная с дорогой мебелью. Кузнецовский сервиз в сети почти невидимых серых трещинок. Фотография Льва Толстого с неразборчивой дарственной надписью. Китайская пепельница с драконом. В доме живёт внук художника. Он директор музея. Вся жизнь его тут… О деде своём знает он всё, каждый день его жизни, все его картины, все его рисунки. А больше ничего он не знает и не умеет. И с каждым днём он всё чаще и чаще думает о том, что вот жизнь, в сущности, прошла, а он только и делал, что сторожил этот дом, да рассказывал редким случайным посетителям то, о чём они поленились прочесть в книгах. Ранним утром его будит гудок кирпичного завода на той стороне Волги, он лежит и думает, но уже не о деде, а о себе, и ему жалко себя и тоскливо…

* * *