Заметки вашего современника. Том 2. 1970–1980

Андрей Дмитриевич Сахаров.

Одновременно он (по слухам!) пишет письмо Хрущеву, в котором возражает против испытаний на Новой Земле 50-ти и 100-мегатонной водородной бомбы, поскольку эти испытания смогут вызвать радиационное заражение значительных площадей. Вместо того чтобы вызвать его, поговорить, разделить его заботы об общем деле, объяснить ему, что делается в области нормализации советско-американских отношений, его лишили права работать в зоне, вызвали в Москву и определили на какое-то незаметное место в ФИАН[428]. В ответ на это Сахаров пишет новое сочинение, которое хотя и носит принципиальный характер, но не содержит никаких призывов к изменению строя, там нет критики власти и т. п. Это сочинение ещё больше усилило его изоляцию.

В это время у Андрея Дмитриевича умерла жена, оставив ему троих детей. Он и раньше был человеком несколько запущенным, никогда не обращал внимания на свою внешность, подолгу не стригся, ходил в несвежих рубашках, носил калоши, когда их уже никто не носил. А тут быт совсем его начал закапывать. На счастье (или на беду?..), он женился во второй раз на вдове сына поэта Эдуарда Багрицкого, погибшего на фронте. Вторая жена его была очень умная и волевая женщина, резко критически настроенная по отношению к советским порядкам, поскольку в её семье многие были невинно репрессированы. Под влиянием искусственной изоляции, отторжением от дел с одной стороны, и бесед с женой — с другой, Сахаров становился всё более критичным. Само его имя, три звезды Героя, делали из него, помимо даже его воли, некоего лидера оппозиции. И оппозиционеры, различные, как их называют, «внутренние диссиденты», невольно сплачивались вокруг него. Как человек совестливый, он не мог обманывать их доверия и, таким образом, всё более укреплялся в этой роли.

Что представляют собой нынешние политические взгляды Сахарова, сказать трудно…

О Капице. Получив в 1978 г. долгожданную Нобелевскую премию, Капица стал готовиться к поездке в Стокгольм. Поскольку по ритуалу на вручении лауреат должен быть во фраке, встал вопрос о фраке. Обычно люди, которые не носят фрака, берут его напрокат в специальной фирме, которая занимается этим прямо в Стокгольме. Так поступают подавляющее большинство лауреатов. Но Пётр Леонидович сказал по этому поводу историческую фразу:

— Джентльмены напрокат фраки не берут!

Заказал себе фрак в ателье нашего МИДа. Он потребовал также, чтобы на церемонии вручения премии присутствовали не только его жена, но и сын Сергей с женой, и его секретарь П. Е. Рубинин.

Как самый старый из лауреатов, Капица был в Стокгольме в центре внимания. На приёме он шёл под руку с королевой, а Анну Алексеевну[429] сопровождал король.

На деньги, полученные по премии, Пётр Леонидович решил купить себе автомобиль «Мерседес», так как, по его выражению, «в «Волге» у него не помещаются ноги». Чтобы не обременять себя хлопотами о «Мерседесе», он договорился держать его в гараже Академии наук на попечительстве своего шофера, который возил его на «Волге».

Весь уклад и распорядок жизни дома Капицы определяется Анной Алексеевной, которая уже полвека играет трудную роль жены великого человека. Дом, по мнению Кагана, довольно чопорный, со строго ограниченным кругом людей, близко к нему допущенных[430]. Капица человек довольно холодный. Не очень жалует сыновей и на почтительном расстоянии от себя держит внуков. Анна Алексеевна получала наследства от своих дворянских родственников, так что семья очень богатая, но никогда не кичившаяся своим богатством. Анна Алексеевна ходит в скромнейших ситцевых платьях.

Капица не читает художественной литературы. Её читает Анна Алексеевна и пересказывает Пётру Леонидовичу то, что считает для него нужным и полезным. Она же является домашним министром иностранных дел, заведует обширной перепиской мужа, напоминает, кого, как и с чем поздравлять, кому писать письма. Все бумаги копируются, сортируются и хранятся, как и подобает бумагам Классика науки.

О Ландау. Список физиков, сдавших самому (!) Ландау, так называемый, теорминимум, насчитывает всего 25 человек. Под № 12 стоит Каган. Экзамены Ландау сдавали очень многие, но до финиша добирались единицы. Нигде, ни в каких официальных бумагах эти экзамены не числились, они ни на что не влияли в карьерном смысле. Это было просто делом чести. Эти 25 человек в мире физиков сразу становились известными и уважаемыми. В лучшем случае своим аспирантам Ландау мог засчитать сдачу теорминимума, как сдачу экзамена по специальности.

Теорминимум включал девять экзаменов, каждый из которых длился около двух часов. На экзамене по математике, например, не требовалось знание и правильное формулирование каких-либо правил или законов, никогда не задавались вопросы чисто теоретические. Требовалось только одно: показать, что ты умеешь свободно владеть всем аппаратом современной высшей математики. Остальные экзамены были посвящены различным фундаментальным разделам физики.