Замки на их костях

– Скажи мне, Дафна, твои сестры доставляют тебе столько же боли, как и мои мне? – спрашивает Руфус, из-за чего Лиана бросает в него бурдюк и чуть не попадает ему по лицу.

– О, конечно, – отвечает Дафна, отвинчивая крышку. – Однажды Беатрис так разозлилась на меня, что вошла в мою комнату и выкинула весь мой гардероб на лужайку под окном. Когда я вернулась из ванной, это стало большим сюрпризом.

«А другая моя сестра, едва ей представился шанс, решила выкинуть в мусор полтора десятилетия тщательного планирования», – добавила она про себя.

Все смеются, даже угрюмая Лиана. Удовлетворенная, Дафна подносит бурдюк к губам и делает большой глоток. После часа ходьбы и езды верхом прохладная вода очень освежает. Она делает еще глоток, но прежде чем успевает закончить, слева от нее хрустит ветка, и она замирает с бурдюком на полпути к губам.

Там, посреди густого леса, стоит самый красивый олень, которого Дафна когда-либо видела. В Бессемии было много оленей, но они были изящными и скорее жилистыми, чем мясными. Этот олень вдвое больше тех существ, а из-за венчающих его голову рогов он возвышается еще выше. Это очень красивое создание, и он еще не видел их, почему-то не услышал их болтовню и продолжает пастись, низко склонив голову над клочком травы.

Дафна медленно опускает свой бурдюк, мягко ставит его на землю у своих ног, тянется за стрелой и натягивает тетиву.

– Что… – начинает Верн, глядя на нее недоумевающим взглядом, прежде чем Руфус прикрывает ему рот ладонью и кивает в сторону оленя. Остальные следят за его взглядом, но никто не двигается, чтобы достать стрелу.

Так что все достается Дафне.

Не сводя глаз с оленя, с его длинной шеи, она отводит стрелу назад. Мышцы ее руки напрягаются и сжимаются, но она заставляет себя сделать глубокий вдох, сосредотачиваясь на олене и ни на чем больше.

Затем она выпускает стрелу, и та с легким свистом вращается в воздухе.

Она промахивается на ярд, и стрела врезается в ствол дерева позади оленя. Услышав звук, животное выпрямляется, его глаза находят Дафну. Секунду он смотрит на нее, не двигаясь, а затем скрывается в лесу.

Делла и Руфус уже готовы броситься вслед за своими братьями и сестрами, но ноги Дафны прикованы к земле. Они внезапно становятся очень тяжелыми. Все ее тело кажется тяжелым. У нее кружится голова, и она роняет лук.

– Дафна? – спрашивает Байр. – С тобой все в порядке?

– Все хорошо, – слишком быстро отвечает она и качает головой, пытаясь прояснить мысли, но он лишь начинает смотреть на нее еще более странно. – Почему ты спрашиваешь?

– Потому что ты не должна была упустить этого оленя, – говорит он перед тем, как сделать паузу. – И ты выглядишь так, словно вот-вот упадешь.

– Не говори глупостей, – отвечает она, хотя ей приходится проталкивать слова сквозь туман, окутывающий ее разум. Почему она так устала? Секунду назад все было нормально, но теперь все, чего она хочет, – это найти где-нибудь на земле мягкое местечко и прилечь хоть на мгновение.

«Я в порядке», – пытается она ему сказать, но слова не выходят из ее рта, а потом ее ноги вдруг подгибаются, а разум становится тихим и темным. Последнее, что она помнит, – это руки Байра, схватившие ее прежде, чем она падает на землю.

Дафна

Сознание ускользает сквозь пальцы Дафны, как дым, но время от времени она цепляется за него достаточно крепко, чтобы открыть глаза. Каждый раз, когда она это делает, то оказывается не одна. Байр сидит на стуле рядом с ее кроватью. Иногда он выпрямляется, сцепив руки на коленях и нахмурив брови. Иногда лежит, откинув голову назад и закрыв глаза, а его грудь поднимается и опускается в долгих, ровных вдохах. В такие моменты он словно незнакомец со спокойным, умиротворенным и открытым лицом. И ее затуманенный, лихорадочный разум задается вопросом, каково было бы прикоснуться к его щеке, запустить пальцы в его растрепанные волосы, прижаться губами к его губам.

Однажды она открывает глаза и видит, что он наблюдает за ней, его серебряные глаза смотрят прямо на нее.

– Почему ты здесь? – спрашивает она его. Ее голос звучит хрипло, и он быстро берет со стола рядом стакан с водой и протягивает ей. Она не пьет из него, а смотрит на его содержимое.

– Воду проверили, – говорит он, замечая ее настороженность. – Ты помнишь, что случилось?

Дафна хмурится и делает небольшой глоток воды, затем еще один. Она не полностью ему доверяет, но жажда берет верх над разумом. Через несколько секунд она осушает бокал и возвращает ему. Он тянет за веревку, висящую рядом. Вдали она слышит звон колокольчика.

– Смутно, – отвечает она. Ее голос по-прежнему звучит грубовато, но в горле скребет меньше. Она откидывается на подушку. – Вода в бурдюке, она была отравлена.

Эта мысль, словно заноза под ее кожей. Как разочаровалась бы ее мать, особенно после всех уроков по обнаружению и изготовлению собственных ядов, которые Дафна получила вместе с сестрами. Особенно если учесть, что Дафна всегда преуспевала в этих уроках. Она не может поверить, что ее отравили, и чувствует себя странно.

Он кивает.