Замки на их костях

Дафна улыбается, хотя сейчас даже это дается с трудом.

– Как будто я вспышка молнии, – отвечает она, проводя пальцами по линии его подбородка. – И ты не можешь решить, убью ли я тебя или верну к жизни.

Он ничего не говорит, но она чувствует, как его горло дрожит под ее прикосновением, когда он сглатывает.

– Дафна, – повторяет он снова, и на этот раз невозможно ошибиться. Вздох в его голосе, смысл, скрывающийся прямо под поверхностью.

– Я почти уверена, что тоже смотрю на тебя так, – тихо произносит она.

Он закрывает глаза, а затем снова их открывает.

– Ты нездорова. Тебе нужно поспать. Ты обещала, что поспишь.

Дафна кивает, крепче обнимая себя.

– Мне просто так холодно, Байр. Почему так холодно?

– Это не так. Здесь душно. Это яд покидает тебя, вызывая лихорадку.

Она смутно понимает, что это имеет смысл, но дрожь от этого не утихает. Дафна глубже зарывается под одеяло.

– Так, – вздыхает Байр. – Перевернись на другую сторону.

Когда она это делает, он обнимает ее, прижимая к своей груди.

– Лучше? – спрашивает он.

На самом деле это не так, но ей нравится, как он ее обнимает. Может, это и не спасает от холода, но она ощущает себя в безопасности. Она чувствует его дыхание, ровное и глубокое, чувствует ритм его сердцебиения, и это успокаивает ее.

– Намного, – отвечает она, закрывая глаза.

Их окутывает тишина, и ее начинает клонить в сон.

– Почему ты здесь? – слышит она свой собственный голос, хотя и не помнит, как решила задать этот вопрос. Слова сами соскальзывают с ее губ, пока она зевает.

Байр не отвечает, и она думает, что он уже спит. Но прежде, чем успевает присоединиться к нему, она чувствует движение его груди. Он говорит, и его голос мягко звучит у нее над ухом:

– Я здесь, потому что так хочу. Потому что ты молния – устрашающая, красивая, опасная и яркая одновременно. И я бы не хотел, чтобы ты была кем-то другим.

Софрония

Бал – это последнее место, где Софрония хотела бы оказаться сегодня вечером. Толпа вокруг нее легкомысленна и шумна, потягивает напитки и ведет светскую беседу, обсуждая предстоящую войну с Селларией, словно это лакомый кусочек последних сплетен, а не разрушительная ошибка для всей страны. Если еще хоть один гость подойдет к Софронии, чтобы с этим поздравить, она не уверена, что сможет удержаться от удара. Но она понимает, как важно создать видимость: если они окажутся втянуты в войну с Селларией, это, несмотря ни на что, должно выглядеть так, как будто это был их выбор. Никто не должен знать о подделке Виоли или о том, что Леопольд пытался все отменить. Поэтому она продолжает уверенно улыбаться, когда ей хочется кричать.

Леопольд передает ей хрустальный бокал с шампанским.

– Я не получил вестей от Паскаля, – говорит он тихим голосом. – Ты что-нибудь слышала от своей сестры?

Софрония качает головой. После того, как отправила закодированные письма Беатрис и Дафне, она предложила Леопольду написать и Паскалю. С тех пор прошло всего несколько дней, но Софрония просматривает почту с растущим чувством отчаяния.

– Завтра мы отправим наши первые войска, – сообщает Леопольд. – Кажется, нам не отвертеться, и я хотел бы, чтобы война закончилась как можно скорее. Если мы устроим им засаду на их же земле, у нас будет на это больше шансов.

Софрония кивает, хотя ее мысли находятся где-то в другом месте. Ее глаза следят за Евгенией, пока та пересекает бальный зал в великолепном золотом платье. Она непринужденно улыбается, сияет и выглядит более счастливой, чем Софрония когда-либо видела. А почему бы и нет? Она ведь считает, что подобралась на шаг ближе к тому, чтобы получить именно то, над чем так долго работала, – Темарин под властью Селларии. Однако Софрония не сомневается, что у ее матери есть план на этот счет, и осознание того, что счастье Евгении будет недолгим, доставляет ей небольшую радость.

– Прости, я на минутку, – извиняется она, прежде чем последовать за Евгенией.

Она догоняет вдовствующую королеву на другой стороне бального зала, сцепляет их руки и идет рядом с ней.

– Я знаю, что ты сделала.

Евгения закатывает глаза.

– Прошу тебя, моя дорогая, это же вечеринка. Я хочу как следует ей насладиться.

– Тогда почему бы тебе не выпить бокал игристого вина? Скажи, оно было куплено у Козеллы? – спрашивает Софрония.

Евгения на мгновение напрягается, но затем смеется.

– Ты действительно параноик. Нет, как и просил Леопольд, все покупки дворца осуществляются в Темарине. В том числе и игристое вино. Могу я предложить тебе бокал? – спрашивает она, беря его с подноса у проходящего мимо слуги и передавая его Софронии. – Тебе действительно нужно расслабиться.

Софрония так крепко сжимает бокал, что опасается, не разобьется ли он.

– Я знаю, что ты сговорилась со своим братом, – она едва сдерживает крик. Евгения прищуривает глаза и уводит Софронию от толпы, выводя ее на уединенный балкон.

– Не понимаю, о чем ты говоришь, – отрицает Евгения, но это самая наглая ложь, которую Софрония когда-либо слышала.