Замки на их костях

– Сколько ты слышал?

– Достаточно знать, что ты только что совершила ошибку. Тебе следовало принять его предложение.

Беатрис качает головой и садится на кровать рядом с ним.

– Нет. Мы вместе впутались в это, Пас, и вместе найдем выход.

Паскаль на мгновение замолкает.

– Ты не сказала ему, что знаешь о яде.

– Нет, это было бы глупо. Сейчас мы доставляем неудобства, но если он узнает, что мы храним этот секрет, то из неудобных превратимся в опасных.

Нахмурив брови, Паскаль медленно кивает.

– Козелла, – говорит он через мгновение.

Беатрис хмурится, и ей требуется минута, чтобы вспомнить винодельню, о которой она его спрашивала.

– Что насчет нее?

– Когда Джиджи и Нико были детьми, они ни минуты не могли прожить друг без друга, и Козелла было их общим прозвищем. Это слово получится, если сложить части их имен вместе. Я совсем об этом забыл, но когда ты меня спросила, слово прозвучало знакомо.

Беатрис закрывает глаза, пытаясь осмыслить эту новую информацию. Это удивительно просто – конечно, король Чезаре никогда не вступал в сговор со своей сестрой. Беатрис уже подозревала, что у него не хватило бы на это рассудка. Но в конце концов информация Софронии была верной. Николо, должно быть, использовал свое положение виночерпия, чтобы перехватывать письма. Она не уверена, знала ли королева Евгения, с кем на самом деле переписывалась, но полагает, что сейчас это не имеет значения. Эта информация не спасет ни ее, ни Паскаля, и она сомневается, что сможет написать письмо для Софронии.

Паскаль снова смотрит на нее и пытается улыбнуться.

– Часть меня рада, что ты не приняла предложение Нико, как бы эгоистично это ни было.

Беатрис закусывает губу.

– Что ж, часть меня была рада, что ты не поплыл с Эмброузом, так что, кажется, мы оба эгоисты.

Когда снотворный порошок утаскивает Паса обратно в сон, она на цыпочках выходит из спальни в соседнюю гостиную и садится за свой стол. Она достает из ящика пергамент, опускает перо в чернильницу и начинает писать.

Дорогая мама, я лучше умру, чем буду просить твоей помощи.

Она комкает письмо и бросает его в огонь.

Дорогая мама, из-за тебя я попала в ужасную беду.

Со стоном Беатрис мнет и сжигает и это письмо. Она переводит дыхание и пытается снова.

Дорогая мама, я знаю, что в прошлом у нас были разногласия и что я не всегда была самой послушной из дочерей. Теперь я нахожусь в ужасной ситуации, которую сама же и создала. Меня вместе с принцем Паскалем обвинили в измене. Я боюсь за наши жизни и прошу тебя о помощи.

Беатрис пристально смотрит на эти слова, и ее желудок так сжимается, что она начинает бояться, как бы ее не стошнило. Это уже слишком, думает она, ее мать в это не поверит. Она комкает письмо, бросает его в огонь и понимает, в чем проблема. Ее мать не поддастся эмоциям или мольбам. Она берет перо.

Дорогая мама, наши планы рухнули, и все, над чем ты работала, находится в опасности. Если ты окажешь нам помощь, я навсегда останусь у тебя в долгу.

От этих слов ее тоже тошнит, но она знает, что если что-то и повлияет на ее мать, то только это. Она откладывает письмо в сторону и достает новый лист бумаги, долго смотрит на него и постукивает пером по щеке.

Она тщательно переписывает письмо, используя любимый код своей матери, перетасовку Делонгье, чтобы скрыть его в письме, в котором она умоляет свою мать сохранить договор с Селларией даже перед лицом ее ареста.

Закончив, она запечатывает письмо и сжигает оригинал, откидывается на спинку стула и глубоко вздыхает.

Императрица придет, говорит она себе. Она повторяет эту мысль снова и снова, пока почти не начинает в это верить.

Дафна

Спустя несколько часов после разговора с Беатрис Дафна не может перестать думать о своих сестрах. Даже когда ночное небо за ее окном светлеет и наступает утро, она не спит.

То, что они делают, опасно, Дафна всегда это знала, вот почему их учили всегда носить на бедре кинжал, и вот почему она прячет второй в ботинке с тех пор, как ее отравили. Но опасность кажется ей несущественной. Она беспокоится о своих сестрах, и с каждым часом, который проходит без новостей из-за границы, это беспокойство растет вместе с разочарованием по поводу того, что они вообще оказались в таком положении.

Помогает то, что Клиона решила провести следующий день вместе с ней. Она приезжает сразу после завтрака и помогает Дафне просмотреть письма, скопившиеся за время ее выздоровления. Сначала Дафна подозревает, что у Клионы есть какой-то скрытый мотив, но никак не может понять какой. Это нервирует, поэтому, пока они потягивают утренний кофе, Дафна решает высказаться.

– Мы не друзья, – говорит она Клионе. – Но ты должна знать, что я никому не расскажу о повстанцах. Не могу же я обвинить сама себя.

Клиона смотрит на нее поверх одного из писем Дафны – на этот раз со сплетнями от одной из бессемианских знакомых.

– Ты уверена, что мы не друзья? – спрашивает она, откладывая письмо.

– Да, – хмурится Дафна. – Друзья добры друг к другу. Они не угрожают, не шантажируют и не дают взятки.