Замки на их костях

Она пытается вырвать свою руку из его руки, но, к ее неожиданности, он обхватывает своими ладонями ее лицо. А потом он целует ее, и она целует его в ответ.

Это не первый ее поцелуй. Когда ей с сестрами было пятнадцать, мать бросила им вызов, чтобы посмотреть, кто сможет в течение месяца поцеловать больше мальчиков при дворе. Беатрис, конечно, выиграла, поцеловав пятерых, а Софрония слишком нервничала, чтобы поцеловать хотя бы одного, но Дафна справилась неплохо: у нее было три. Их мать называла это практикой, подготовкой к неизбежному.

Сейчас эта мысль кажется нелепой, потому что ничто не могло ее к этому подготовить. Дафна полагает, что это совсем не похоже на те тренировочные поцелуи, которые ощущались неловкими и неуклюжими, хоть и достаточно приятными. Поцелуй Байра не кажется неловким или неуклюжим, а «достаточно приятным» – это совсем не то слово, которым она бы его описала. Это поцелуй, который угрожает поглотить ее, поцелуй, который кажется ей столь же необходимым, как кислород. Но, каким бы голодным и отчаянным он ни был, нежное прикосновение руки Байра к ее щеке и его рука вокруг ее талии заставляют ее чувствовать себя в безопасности, чувствовать себя ценной и, возможно, даже любимой.

Дафна понимает, что это новое чувство, и она утонула бы в нем, если бы могла.

Она отстраняется, потому что возвращается его мать с тарелкой супа в руках. Ее брови нахмурены. Передавая тарелку Дафне, она колеблется.

– Я не понимаю, почему ты не умерла, – медленно произносит она.

Дафна хмурится.

– Я думала, мы выяснили, что это все благодаря вам.

Аурелия качает головой.

– Как я уже сказала, звезды говорят со мной. В последнее время они почти кричали. «Пролилась кровь звезд и величия».

– Звезды так сказали? – спрашивает Дафна.

Аурелия пожимает плечами.

– Это сложно объяснить, но, по крайней мере, я слышу именно это. Эти слова отзываются эхом в моей голове уже несколько недель. С тех пор, как ты прибыла во Фрив. Сначала я забеспокоилась, что они имели в виду Байра. Но потом, когда он появился, неся тебя с почти смертельной раной…

– Кровь звезд и величия, – повторяет Дафна. – Вы использовали звездную магию, чтобы зачать Байра.

– Так же, как твоя мать использовала звездную магию, чтобы зачать тебя, – замечает Аурелия. – Вот почему у вас такие глаза, они тронуты звездами. «Кровь звезд и величия». Это о ком-то из королевской семьи, кого коснулись звезды.

– Мои сестры, – говорит Дафна, и каждый мускул ее тела напрягается. – Одна из них находится в Селларии, и у нее такие же глаза, как и у меня. Когда мы разговаривали в последний раз, у нее были проблемы. Казалось, она была уверена, что сможет из них выбраться, но… Мне нужно поговорить с ними. Я уже говорила с Беатрис, используя звездную пыль. У вас она есть?

Дафна сидит на кровати, скрестив ноги, в каждой руке у нее по флакону звездной пыли. Рядом с ней сидит Байр. Она открывает их и размазывает звездную пыль по тыльной стороне обеих рук.

– Хочу поговорить с принцессой Беатрис и королевой Софронией, – произносит она, закрывая глаза. Мгновение ничего не происходит. Затем мир вокруг нее становится мягким и приглушенным, и она слышит далекий рев ликующей толпы.

– Софи? – неуверенно спрашивает Дафна. – Трис?

– Дафна, это ты? Слава звездам, – говорит Беатрис. – Так много всего произошло…

– Что происходит? – спрашивает Софрония скорее усталым, чем удивленным голосом. – Почему я тебя слышу?

– Это звездная пыль, слишком долго объяснять, у нас всего несколько минут, – поясняет Дафна. – Вы обе в порядке?

– Ничего подобного, – заявляет Беатрис. – Софи, там что, целая толпа аплодирует?

Софрония долго молчит.

– Да, – наконец произносит она напряженным голосом. – Полагаю, они приветствуют мою казнь.

Софрония

Софрония щурится, когда стражники выводят ее на солнце, и от внезапного яркого света в голове у нее вспыхивает боль. Кроме того, она оцепенела. Яростные крики толпы незнакомцев, наблюдающих за ней, деревянные доски под ее босыми ногами, всепоглощающий страх, который, как она знает, должен присутствовать в ее груди, – она ничего этого не чувствует.

Казнь была отложена на день, потому что Кавелле и его окрестности искали Леопольда, но, когда его не нашли, Ансель сообщил ей, что все произойдет сегодня вечером. Софрония почти обрадовалась, услышав это: ожидание походило на пытку.

– Софи, о чем ты говоришь? – спрашивает Дафна, ее голос низко звучит в голове Софронии, но, к счастью, он достаточно громок, чтобы заглушить крики толпы и вопли, требующие ее голову.

– Это довольно длинная история, – мягко отмахивается Софрония, а ее глаза сосредоточены на находящейся перед ней деревянной платформе в центре городской площади, на мерцающем серебре лезвия гильотины. – А у меня осталось мало времени.

– Софи, нет, – срывающимся голосом зовет Беатрис. – Это не может быть правдой. Мама тебя спасет.

При этом Софрония истерично смеется.