Замки на их костях

Когда она замечает выражение лица Байра, то на мгновение ее охватывает паника. Выражение его лица невозможно прочесть, и она вспоминает, как выглядел сэр Олдрик, когда она его одолела, и как он сказал ее матери, что из-за этого она его не привлекает. На секунду Дафна переживает, что ее гордость разрушила все чувства, которые могли быть у Байра, если они вообще когда-то существовали. Переживает, что полностью разрушила планы своей матери.

Но затем что-то в его лице меняется, и он почти улыбается.

– Впечатляет. Ты могла бы даже бросить вызов Киллиану. Он был бы от тебя без ума. Да он уже был, но только по письмам, а при встрече у него точно не было бы и шанса.

Дафна отводит взгляд, а затем заставляет себя посмотреть ему в глаза.

– А ты? – спрашивает она его. – У тебя есть шанс?

Байр на мгновение задерживает на ней взгляд, а затем отворачивается и сжимает челюсть.

– Оставляю тебя в покое, – говорит он через мгновение. – Не хотел мешать.

Она открывает рот, чтобы сказать ему, что он не мешает, попросить его остаться, но Байр уже идет обратно во дворец, а ее вопрос так и остается без ответа.

Софрония

Софрония макает миниатюрный бисквит в чашку с кофе и кусает, не отрываясь от страницы, которую изучает уже почти час. Проект нового налогового кодекса вышел очень громоздким, и Сфорония подозревает, что это было сделано намеренно. Кроме того, она обнаруживает ошибку за ошибкой. Лорд Ковье решил, что она упустит важную информацию, если он скроет ее среди множества ненужных слов?

На самом деле, она не удивится, если он и правда так решил.

Она отставляет кофе с бисквитом в сторону и, взяв перо, обводит особенно многословное предложение, которое тянется так долго, что занимает половину страницы.

– Какой смысл объявлять о снижении налогов, если люди не поймут ни слова из нового закона? – громко ворчит она.

Леопольд смотрит на нее с другого конца гостиной, склонившись с пером в руке над куском пергамента.

– Может, дело в языковом барьере? – спрашивает он.

Она бросает на него раздраженный взгляд.

– Уверяю тебя, Леопольд, мой темаринский запас слов больше, чем у многих сельских жителей. Думаешь, многие из них смогут дать определение слову «имманентность»?

Он хмурится.

– Это Ковье туда вписал? Я даже не знаю, что это слово значит.

– По-видимому, и он тоже, потому что использовал его неправильно, – говорит Софрония, полностью вычеркивая все предложение. – Можно подумать, будто он надеется, что никто не поймет из этого ни слова. Нам действительно стоит подумать о замене их с Вернингом, – добавляет она. Она знает, что лучше даже не предлагать ему заменить его мать, да и, кроме того, Евгению удобнее держать рядом. Софрония еще не получила ответа от своей собственной матери и уверена, что у императрицы будут идеи касательно того, как не дать Евгении разрушить их планы.

– Давай сначала переживем этот день, – говорит Леопольд.

Сегодня днем они должны отправиться в Кавелле вместе с его братьями и Евгенией, чтобы объявить о снижении налогов. Она одновременно и ждет этого, и страшится. И знает, что Леопольд тоже беспокоится. Все утро он репетировал свою речь и съел почти всю тарелку бисквитных пирожных, которые она приготовила.

– Ты сообщаешь хорошие новости, – напоминает она ему. – К тому времени, как ты закончишь, они будут скандировать твое имя.

В дверь гостиной стучат, и, не дожидаясь ответа, в комнату вбегает Евгения. Сначала ее взгляд падает на Леопольда, и она приветствует его широкой теплой улыбкой, но когда замечает Софронию, та сходит с ее лица.

– О, вы оба здесь. Как чудесно.

– Вообще-то, – говорит Леопольд, глядя на часы, висящие над мраморным камином, – я опаздываю на встречу с Гидеоном и Ридом. Я обещал, что сегодня обо всем им расскажу. Ничего, если я возьму остальные пирожные с собой? Может помочь успокоить их нервы.

– Да, их нервы, – поддразнивает Софрония.

Леопольд целует ее в щеку.

– Ты закончила с этим? – спрашивает он, кивая в сторону ее бумаг. – Я могу занести их Ковье по дороге.

– Секунду, – говорит Софрония, вычеркивая еще одно предложение и передавая стопку Леопольду. – Скажи ему, что это должно быть написано проще, языком, который могут понять даже дети. Мы не хотим, чтобы что-то было истолковано неправильно.

– Я скажу ему.

Проходя мимо своей матери, Леопольд останавливается, чтобы быстро поцеловать ее в щеку.

– Не давай братьям слишком много сладостей! – кричит ему вслед Евгения, но дверь закрывается прежде, чем она заканчивает предложение. Она вздыхает и поворачивается к Софронии, и девушка видит момент, когда маска спадает и Евгения превращается из любящей матери в ее врага.

– Софи, – говорит она, наклоняя голову.

– Джен, – отвечает Софрония на холодную улыбку женщины. – Сегодняшний день должен быть весьма захватывающим, хоть Леопольд и нервничает. Я не могла поверить своим ушам, когда он сказал мне, что никогда раньше не выступал с речью в Кавелле! Создавалось впечатление, что он хорошо знает своих подданных.

Евгения не отвечает. Вместо этого она склоняет голову набок и критически смотрит на Софронию: