Замогильные записки Пикквикского клуба

Вполнѣ довольный такимъ безмолвнымъ выраженіемъ участія къ своему промыслу, косматый джентльменъ вынулъ изъ-подъ кровати огромный плетеный кувшинъ съ живительной влагой и налилъ три рюмки джина, которымъ и воспользовались, къ своему удовольствію, Іовъ Троттеръ и м-ръ Самуэль Уэллеръ.

— Не угодно-ли еще? — спросилъ свистящій джентльменъ.

— Нѣтъ, довольно, — отвѣчалъ Троттеръ.

М-ръ Пикквикъ заплатилъ деньги, дверь отворилась, и они вышли. Косматый джентльменъ бросилъ дружескій взглядъ на м-ра Рокера, который въ эту самую минуту проходилъ мимо.

Отъ свистящей лавочки, м-ръ Пикквикъ отправился осматривать всѣ галлереи пяти этажей, прошелся по всѣмъ лѣстницамъ и еще разъ обозрѣлъ весь дворъ. По изслѣдованіямъ его оказалось, что всѣ тюремные жители и каждый поодиночкѣ, совмѣщали въ себѣ, болѣе или менѣе, тѣ же общія черты, которыя онъ замѣтилъ въ Сманглѣ, Мивинсѣ, докторѣ кувыркательной профессіи, мясникѣ, конокрадѣ, и такъ далѣе. Вездѣ одна и та же грязь, одинъ и тотъ же шумъ и гвалтъ, одна общая характеристика въ каждомъ углу и закоулкѣ. Безпокойство и волненіе замѣчалось повсюду, и шумныя толпы бродили взадъ и впередъ, безъ цѣли, безъ намѣренія, безъ мысли, какъ тѣни въ тревожномъ снѣ.

— Теперь я довольно насмотрѣлся, — сказалъ м-ръ Пикквикъ, бросаясь на софу въ своей маленькой комнатѣ. — Голова моя идетъ кругомъ отъ всѣхъ этихъ сценъ. Съ этой поры я буду арестантомъ въ своей собственной комнатѣ.

И м-ръ Пикквикъ вполнѣ остался вѣренъ этому плану. Цѣлыхъ три мѣсяца просидѣлъ онъ взаперти въ своей тюремной квартирѣ и только по ночамъ изрѣдка выходилъ подышать чистымъ воздухомъ въ ту пору, когда всѣ другіе арестанты спали или оставались въ своихъ комнатахъ за карточными столами. Мало-по-малу здоровье его начало слабѣть отъ неудобствъ затворнической жизни; но ни часто возобновлявшіяся просьбы Перкера и его друзей, ни безпрестанныя увѣщанія м-ра Самуэла Уэллера, не могли измѣнить ни на волосъ твердой рѣшимости великаго человѣка.

Глава LXVI. Трогательная и вмѣстѣ юмористическая сцена, задуманная и выполненная господами Додсономъ и Фоггомъ

Въ одинъ прекрасный вечеръ, въ концѣ іюля, извощичій кабріолетъ, неизвѣстно подъ какимъ нумеромъ, быстро катился по той самой улицѣ, гдѣ нѣкогда производилъ свои глубокомысленныя изслѣдованія знаменитый президентъ Пикквикскаго клуба. Въ кабріолетѣ, кромѣ кучера, занимавшаго свое обыкновенное мѣсто, сидѣли двѣ особы женскаго пола и одинъ джентльменъ, затиснутый въ середину между ними. Обѣ леди были, казалось, одержимы безпокойнымъ духомъ противорѣчія и досады, тогда какъ джентльменъ, пасмурный и угрюмый, носилъ на своей физіономіи очевидные слѣды душевнаго волненія. Въ настоящую минуту джентльменъ и его спутницы давали противорѣчащія приказанія кучеру, клонившіяся, впрочемъ, къ одному и тому же пункту, чтобы онъ, кучеръ, остановился y воротъ жилища м-съ Бардль. Эти ворота, по единодушному увѣренію дамъ, окрашены были желтой краской, между тѣмъ какъ спутникъ ихъ утверждалъ упорно, что ворота, калитка и подъѣздъ y м-съ Бардль имѣютъ положительно зеленый цвѣтъ. Споръ былъ жаркій и живой.

— Остановитесь y зеленыхъ воротъ, кучеръ, — сказалъ угрюмый джентльменъ.

— Ахъ, что это за уродъ! — воскликнула одна изъ брюзгливыхъ леди. — Говори ему, что хочешь, онъ наладилъ себѣ одно и то же. Извощикъ!

— Что прикажете?

— Остановитесь y дома съ желтыми воротами.

Не зная кого слушать, кучеръ удержалъ лошадь на всемъ ходу и остановился.

— Ну, такъ гдѣ-же мы пристанемъ? — спросилъ кучеръ. — Порѣшите это между собою.

Споръ возобновился съ новымъ ожесточеніемъ и силой. Пользуясь этимъ досугомъ, кучеръ филантропически ласкалъ своего коня нахлесткой по головѣ и ушамъ.

— A время все идетъ да идетъ, — сказала наконецъ одна изъ брюзгливыхъ леди. — Вѣдь вамъ же приказано остановиться y желтыхъ воротъ: что вы не слушаетесь, извощикъ?

Отдохнувшій рысакъ стрѣлой примчался къ желтымъ воротамъ, произведя такой шумъ, "какъ будто мы пріѣхали въ своемъ собственномъ экипажѣ", какъ замѣтила брюзгливая леди торжествующимъ тономъ. Но когда кучеръ принялся высаживать своихъ пассажировъ, въ нижнемъ окнѣ одного изъ домовъ съ к_р_а_с_н_ы_м_и воротами выставилась маленькая круглая головка мастера Томаса Бардля, единственнаго дѣтища знаменитой вдовы.

— Пустозвонный болванъ! — сказала вышеупомянутая леди, бросая гнѣвный взглядъ на угрюмаго джентльмена.

— Я не виноватъ, моя милая, — проговорилъ джентльменъ.

— Да ужъ молчи, по крайней мѣрѣ, дубовая ты голова, — возразила неугомонная леди. — Подъѣзжайте, кучеръ, вонъ къ тому дому, что съ красными воротами. О, охъ! видано-ли, чтобы какой-нибудь, съ позволенія сказать, бездушный истуканъ пользовался всякимъ случаемъ обижать и унижать свою несчастную жену, на открытой улицѣ, среди яснаго дня!

— Въ самомъ дѣлѣ, какъ это вамъ не стыдно, м-ръ Раддль? — замѣтила другая маленькая женщина, въ которой намъ пріятно отрекомендовать читателю прежнюю нашу знакомку, м-съ Клоппинсъ.