Замогильные записки Пикквикского клуба

— О, нѣтъ, добрый м-ръ Пикквикъ, я никогда не забывала этого, — отвѣчала Арабелла. — никогда я не переставала думать, какъ вы должны были страдать и мучиться въ этомъ страшномъ мѣстѣ; но я надѣялась и была увѣрена, что, принимая участіе въ нашей судьбѣ, вы откажетесь отъ жестокихъ плановъ относительно своей собственной жизни. Вы только одни можете помирить меня съ братомъ. Онъ единственный мой родственникъ, м-ръ Пикквикъ, и безъ вашего великодушнаго ходатайства я подвергаюсь опасности потерять его навсегда. Что дѣлать? Я поступила неосторожно, слишкомъ неосторожно, и чувствую, что виновата передъ нимъ кругомъ.

Съ этими словами бѣдняжка Арабелла закрыла свое личико платкомъ и заплакала горько.

Эти слезы произвели, казалось, могущественное впечатлѣніе на воспріимчивую душу великаго человѣка; но когда м-съ Винкель, осушивъ заплаканные глазки, принялась ласкать его и упрашивать самыми нѣжными и мелодическими звуками, какіе когда-либо вырывались изъ женской груди, м-ръ Пикквикъ почувствовалъ внезапно какую-то странную неловкость и, не зная, повидимому, что ему дѣлать, началъ энергически потирать свои очки, носъ, подтяжки, затылокъ и штиблеты.

Замѣтивъ эти несомнѣнные признаки нерѣшимости и душевнаго колебанія, м-ръ Перкеръ, извѣщенный, повидимому, заблаговременно обо всѣхъ подробностяхъ, относившихся къ настоящему положенію молодой четы, привелъ въ юридическую ясность и то не менѣе важное обстоятельство, что м-ръ Винкель старшій до сихъ поръ еще не зналъ ничего о роковой перемѣнѣ въ судьбѣ своего сына, который, по естественному ходу вещей, основываетъ всѣ свои будущія надежды на любви и неизмѣнной привязанности отца. Очень и очень вѣроятно, что отецъ перестанетъ однажды навсегда питать родительскую любовь къ сыну, какъ скоро этотъ сынъ будетъ хранить въ тайнѣ великое событіе своей жизни. На этомъ основаніи м-ръ Пикквикъ, дѣйствуя по долгу совѣсти и чести, долженъ сперва поѣхать въ Бристоль къ м-ру Аллену и потомъ немедленно отправиться въ Бирмингемъ для свиданія съ м-ромъ Винкелемъ старшимъ. Не подлежитъ ни малѣйшему сомнѣнію, что м-ръ Винкель старшій имѣетъ основательное и законное право считать м-ра Пикквика, въ нѣкоторой степени, опекуномъ, совѣтникомъ и наставникомъ своего сына и, слѣдовательно, м-ръ Пикквикъ, какъ честный и благородный человѣкъ, обязанъ лично сообщить старику изустно обо всѣхъ подробностяхъ этого дѣла и равномѣрно показать степень участія, которое онъ самъ непосредственно принималъ и принимаетъ въ судьбѣ молодой четы.

Къ этому времени весьма кстати подоспѣли м-ръ Топманъ и м-ръ Снодграсъ, которые, съ своей стороны, каждый по своему, подтвердили и укрѣпили всѣ доказательства краснорѣчиваго адвоката. Наконецъ, м-ръ Пикквикъ, совершенно запутанный и сбитый съ толку, заключилъ Арабеллу въ свои объятія и объявилъ положительно, что она можетъ дѣлать съ нимъ все, что ей угодно.

Лишь только это слово сорвалось съ языка почтеннаго старца, Самуэль Уэллеръ бросился со всѣхъ ногъ въ галлерею и отправилъ Іова Троттера къ знаменитому м-ру Пеллю съ порученіемъ, чтобы этотъ ученый джентльменъ вручилъ подателю формальную бумагу, по которой онъ, Самуэль, имѣетъ право выйти изъ тюрьмы вслѣдствіе удовлетворенія своего кредитора. Нѣтъ надобности говорить, что эта бумага, на всякій случай, изготовлена была заблаговременно въ тотъ же самый день, когда совершился достопамятный арестъ. Устроивъ это дѣло, Самуэль поспѣшилъ употребить весь свой запасъ наличныхъ денегъ на покупку двадцати пяти галлоновъ пива, предложенныхъ на угощеніе всѣмъ обитателямъ Флита, безъ различія возраста и пола. Затѣмъ м-ръ Уэллеръ прокричалъ «ура» и, удовлетворивъ такимъ образомъ первымъ порывамъ восторженнаго чувства, погрузился мало-по-малу въ свое обычное созерцательное состояніе духа.

Въ три часа пополудни м-ръ Пикквикъ бросилъ прощальный взглядъ на свою маленькую комнату и отправился въ тюремную контору, сопровождаемый на дорогѣ многочисленной толпою арестантовъ, изъ которыхъ каждый усердно добивался чести пожать ему руку на прощаньи. Великій человѣкъ раскланивался со всѣми, и взоръ его, казалось, повсюду распространялъ утѣшеніе и отраду.

— Перкеръ, — сказалъ м-ръ Пикквикъ, подзывая къ себѣ изъ арестантовъ одного молодого человѣка, — вотъ это м-ръ Джингль, о которомъ я говорилъ вамъ.

— Очень хорошо, почтеннѣйшій, — отвѣчалъ Перкеръ, вглядываясь пристально въ физіономію Джингля. — Завтра поутру я увижусь съ вами, молодой человѣкъ. Надѣюсь, это свиданіе никогда не исчезнетъ изъ вашей памяти, сэръ.

Джингль почтительно поклонился и, прикоснувшись дрожащею рукой къ протянутой рукѣ м-ра Пикквика, удалился молча.

– Іова, кажется, вы уже знаете? — сказалъ м-ръ Пикквикъ, представляя этого джентльмена.

— Этого плута? Очень знаю, — отвѣчалъ Перкеръ добродушнымъ тономъ. — Ухаживайте за своимъ пріятелемъ и ожидайте меня завтра къ первому часу, слышите?

— Слушаю, сэръ, — отвѣчалъ Іовъ.

— Ну, нѣтъ-ли еще чего, почтеннѣйшій? — спросилъ адвокатъ.

— Ничего, — отвѣчалъ м-ръ Пикквикъ. — Самуэль, передали вы отъ моего имени маленькій пакетъ своему тюремному хозяину?