Замок

К немалому его изумлению, уловка сработала. Но еще больше, чем эта удача, его изумила слаженность работы тамошних служб. В ответ прозвучало:

— Ах да, знаю. Вечно этот пресловутый землемер. Так-так. Дальше что? Какой помощник?

— Йозеф, — доложил К.

Ему немного мешал ропот крестьян за спиной, видно, тем не по нраву пришлось, что он не своим именем назвался. Но сейчас ему было не до них, слишком уж занимал его телефонный разговор.

— Йозеф? — переспросил голос. — Помощников зовут… — Тут возникла пауза, очевидно, голос у кого-то сверялся. — Артур и Иеремия.

— Так то новые помощники, — возразил К.

— Нет, прежние.

— Новые, это я прежний, нынче в распоряжение господина землемера прибыл.

— Нет! — гаркнули на том конце провода.

— Кто же тогда я? — спросил К., сохраняя прежнюю невозмутимость.

Опять повисла пауза, и тот же голос, с тем же речевым изъяном, только тоном пониже и вроде бы уважительнее, вдруг протянул:

— Ты — прежний помощник.

Вслушиваясь в этот переменившийся голос, К. едва не проворонил следующий вопрос:

— Так чего тебе надо?

[Но уже через секунду К.[3] пришел в себя и сказал:

— Мой господин спрашивает, когда ему завтра явиться в Замок.

В ответ раздалось:

— Передай своему господину, только ни слова не пропусти. Если он и десятерых помощников пошлет спрашивать, ответ будет всегда один: ни завтра, ни в какой другой день.

Лучше бы ему давно положить трубку. Такой разговор ни на йоту не продвинул его вперед, да и не мог продвинуть. Иначе, совсем иначе надо было действовать. Таким манером он борется не с другими, а только с самим собой. Впрочем, он лишь вчера сюда прибыл, а Замок стоит здесь со стародавних времен.]

В эту секунду он охотнее всего просто положил бы трубку на рычаг. От этого разговора больше ждать нечего. И все же напоследок и скороговоркой, почти против воли он спросил:

— А когда моему хозяину можно прийти в Замок?

— Никогда, — раздалось в ответ.

— Хорошо, — сказал К. и повесил трубку. Между тем крестьяне за спиной обступили его почти вплотную. Помощники, то и дело на него оглядываясь, якобы изо всех сил пытались их оттеснить. Похоже, однако, они только ломали комедию, хотя крестьяне, явно удовлетворенные итогами телефонных переговоров, помаленьку им поддавались. Но тут их толпу с тылу решительным шагом рассек человек, который, подойдя к К., с поклоном вручил ему письмо. К. принял письмо, а сам не спускал глаз с человека, ибо тот почему-то казался ему сейчас важнее. Было большое сходство между ним и помощниками: такой же стройный, одет в такое же ладное платье, такой же ловкий и спорый, как они, а все-таки совсем другой. Вот бы этого молодца ему в помощники! Чем-то он напомнил К. женщину с грудным младенцем, виденную в доме кожевника. Одет он был почти во все белое, и платье это, хотя и не из шелка, а зимнее, как и у всех прочих, вид имело нарядный и праздничный, будто шелковое. Светлое, открытое лицо, огромные распахнутые глаза. И удивительная, бодрящая улыбка; сейчас он даже рукой по лицу провел, как бы норовя эту улыбку стереть, но ему это не удалось.

— Ты кто такой? — спросил К.

— Варнавой меня зовут, — отвечал тот, — я посыльный.

Губы его, когда он говорил, раскрывались и смыкались мужественно, но вместе с тем и нежно.