Замок

— С вас достаточно. Я не врач, но понимаю, как вредно вам пить. Да еще в таких количествах.

Нежельский бросил на Мазуревичуте взгляд, которым он еще ни разу не смотрел на нее.

— Вы совершаете, Рута, роковую ошибку. Если я буду трезвым, то шанс, что совершу что-то ужасное, только вырастает. Ну, как, пойдете?

— Я лучше скажу за Каманиным. Это полезней. — Она встала.

— Сядьте, очень прошу, сядьте, — взмолился Нежельский. — Феликс — человек, которого я меньше всего хочу сейчас видеть. Мне нечего ему сказать, я полностью опустошен.

— Я вам не верю, Иван Михайлович. И все, кто вас знает, никогда в это не поверят.

— Вы думаете, меня кто-нибудь знает, — усмехнулся Нежельский. — Это все обман. Обманывал других, обманывал себя. Даже вас обманывал. А хотите, признаюсь? Я вас давно люблю. Лучше женщины в своей жизни я не встречал.

Мазуревичуте испытала некоторое смущение. Не то, что его признание было для нее неожиданным, но оно прозвучала в крайне неподходящий момент. Ему сейчас нужно думать совсем о другом.

— Я очень тронута, Иван Михайлович, вашими словами, — сказала Мазуревичуте. — Но вы всегда сильно преувеличивали мои достоинства. Я самая обычная женщина.

— Нет, это не так, — вдруг как-то не очень разборчиво проговорил Нежельский.

Она внимательно посмотрела на него и обнаружила, что он засыпает. Это свое действие оказывала принятая большая доля алкоголя. Еще через минуту он громко засопел.

Несколько минут она молча продолжала сидеть, желая убедиться, что Нежельский крепко спит и в ближайшее время не проснется. Затем встала и, стараясь не шуметь, вышла из номера.

63

Выйдя из номера, Мазуревичуте остановилась и задумалась. Как поведет себя Нежельский, когда проснется и окончательно протрезвеет? Это непредсказуемо. Его психологическое состояние внушало ей сильное беспокойство. Можно пренебрежительно отнестись к его намекам о желание покончить жизнь самоубийством. Ну а вдруг он, в самом деле, решится на такой поступок.

Мазуревичуте вспомнила некоторые его поступки уже из далекого прошлого, когда он безумно был в нее влюблен, несмотря на ее роман с Каманиным. Спокойный, рассудительный и даже трусливый Нежельский оказался способным на весьма экстравагантные действия. Однажды он почти до утра простоял возле ее подъезда, ожидая, когда она вернется домой. А они в ту ночь гуляли с Каманиным; ведь то были времена самой горячей их любви. Они могли проводить вместе целые сутки и нисколько не надоедали друг другу.

Когда она часов в шесть утра подошла к своему подъезду, то с изумлением обнаружила дежурившего возле него Нежельского. Он подошел к ней, не требуя объяснений, с кем она провела всю ночь. Впрочем, он прекрасно это знал. Ей тогда стало его очень жалко, она знала, как бывает больно от неразделенной любви. Пару лет назад она сама пережила это состояние и прекрасно помнила, какие ее одолевали мучения.

Но в ту минуту она ничем не могла ему помочь, она была счастливой до самой последней своей клетки, а он столь же несчастен, а потому им невозможно было найти точки соприкосновения. Она просто проскользнула мимо него. Уже находясь в квартире, которую снимала в ту пору, посмотрела в окно. Нежельского уже не было, и она почувствовала облегчение. Ощущать, что он находится рядом, было неприятно.

Она помнила, что после этого эпизода он исчез на пару недель, хотя у Каманина были с ним срочные дела. Но найти его не удавалось, они даже стали бояться, как бы с ним ничего не случилось. Но однажды он появился и, по крайней мере, выглядел спокойным. Правда, Мазуревичуте не очень верила в это его состояние, но радовалась тому, что он хотя бы внешне взял себя в руки. В этой ситуации желать большего было нереально.

Мазуревичуте думала сейчас о том, что всегда в очень предсказуемом Нежельском где-то в глубине души существовал совсем другой человек — очень хрупкий, страстный и непредвиденный даже для самого себя. И если он сейчас возьмет вверх, то, что может из этого выйти, сказать невозможно. Нужно пока не поздно срочно купировать эту часть его натуры. Ей одной эта задача не по силам. Есть только один человек, который способен ее решить.

Мазуревичуте сидела напротив Каманина и Марии в их номере и рассказывала о случившимся на террасе эпизоде.

— Может, мне выйти, вам удобней поговорить один на один, — предложила Мария, выслушав рассказ.

— Я прошу вас, останьтесь, вы можете дать полезный совет, Мария Анатольевна, — попросила Мазуревичуте.

Мария посмотрела на Каманина, тот, подтверждая эти слова, кивнул головой.

— Ты считаешь, Рута, есть опасность, что Иван может что-то с собой сделать? — спросил Каманин.

— Точно не могу сказать, но и нельзя этого исключить. В нем всегда таилась некоторая непредсказуемость.

— Вот именно, таилась на большой глубине, — задумчиво произнес Каманин. — И все же как-то в это не очень верится. Мне он всегда казался даже излишне предсказуемым. Я иногда загадывал, как он поведет себя в той или иной ситуации. И не помню, чтобы хоть раз ошибся.

— Это так он вел с тобой, — сказала Мазуревичуте.

Каманин удивленно взглянул на нее.