Замок четырех ветров

– Простите меня, Минна, – наконец пробормотала я, – но мне все же кажется, что вы ошибаетесь.

– Нет, я не ошибаюсь. Я долго размышляла и делала наблюдения, прежде чем решилась поговорить с вами. Вы должны подумать не только о себе, но и о Юрисе. Что его ждет в Шёнберге? Другое дело, если он примет предложение дяди. Возможности бедняка и возможности богача не равны и никогда не будут равны. Бедность сужает все горизонты, а с деньгами жены у него будет шанс чего-то добиться. Я-то хорошо знаю, что такое бедность, – добавила Минна изменившимся голосом. – Мы жили в достатке, но мой отец проиграл в карты почти все состояние семьи, а потом умер.

Значит, вот почему она терпеть не могла картежников.

– Вы хотите, чтобы я убедила Юриса жениться на девушке, которую он не любит? – спросила я сердито.

Минна всплеснула руками.

– Боже мой, ну конечно нет! Если вы любите его, если вы чувствуете, что он вам нужен, никому его не отдавайте. Но если вы не собираетесь отвечать ему взаимностью, лучше отпустите его со всем тактом, на какой вы способны. Раньше он много пил – после того, как перестал быть дядиным наследником. Убедите его не делать глупостей и по-умному распорядиться собой.

– И все же я не буду советовать ему, на ком жениться, – сухо сказала я. – Иначе, если этот брак окажется несчастливым, я всю жизнь буду себя винить.

Моя собеседница усмехнулась и покачала головой.

– Ах, Настя, вы все-таки слишком хорошая… Запомните: если бы Юрис хотел сказать «нет», он бы сразу же сказал «нет», а не просил время на раздумья. У моего Руди тоже была когда-то богатая невеста, и его мать хотела видеть их вместе, но он сказал «нет», потому что знал, что ему не нужен никто, кроме меня. В любом случае решение остается за вами, и я очень надеюсь на ваше благоразумие.

Глава 13 Серый автомобиль

На следующее утро я вышла на работу, как обычно. Джон Иванович был со мной вежлив и любезен, но меня неприятно задело, когда он дал понять, что собирается вычесть из моего жалованья за день, который я не была на службе.

Не удержавшись, Гофман заметил начальнику:

– Ей-богу, вы несправедливы к Анастасии Михайловне! Вчера почти никого не было, и Нил Федорович один прекрасно справлялся…

В ответ Джон Иванович произнес короткую речь о том, что почта является государственным учреждением, ее служащие обязаны подавать пример и т. д. Он говорил, поглаживая свою золотую цепь от часов, а я слушала его и думала, до чего же он глуп.

Это было некрасиво с моей стороны, тем более что раньше я никогда не считала начальника отделения глупцом. В сущности, он имел полное право наказать меня за отсутствие на рабочем месте, но такая мелочность взбесила меня. Я помогала его жене вытаскивать из огня тарелки и стулья, а он лишал меня денег, хотя прекрасно знал, что я получаю совсем немного. Кусая губы, я уставилась в какие-то новые дополнения к правилам, которые прислали недавно. Ружка, которой передалось мое взвинченное состояние, заерзала под конторкой, и тут начальник решил, что пора сделать мне еще одно внушение.

– Я давно уже хотел поговорить с вами, Анастасия Михайловна, по поводу вашего животного, – сказал он. – Пока ваша рысь была совсем маленькой, она забавляла посетителей, но это все же дикий зверь, и правила не предусматривают его нахождение в почтовом отделении. Будьте любезны, сделайте так, чтобы с завтрашнего дня его здесь не было.

– Да, Джон Иванович, – сдавленно промолвила я. – Разумеется.

Я была готова расплакаться. Две придирки подряд не могли являться случайностью, а в моем возрасте недоброжелательность воспринимается очень остро. Когда рабочий день окончился, Гофман сказал мне:

– Не принимайте близко к сердцу, Анастасия Михайловна. Даже самый лучший человек иногда поступает как начальник…

Но слова Джона Ивановича имели куда более серьезные последствия, чем он предполагал. После вчерашнего разговора с Минной, обдумав все хорошенько, я решила, что нам с отцом надо потихоньку искать жилье в Шёнберге, а на первых порах попроситься жить к Серафимам. Однако теперь они стали мне решительно неприятны, и я не могла представить себе, что по доброй воле соглашусь терпеть общество Джона Ивановича и его семьи чуть ли не круглые сутки. Все это я изложила отцу, когда коляска везла нас обратно в замок.

– Я думал просить перевода на другое место, – сознался отец, – но я не проработал в Шёнберге и года, поэтому мне наверняка откажут. К тому же я теперь помощник начальника отделения, а свободные вакансии такого уровня появляются нечасто.

– Может быть, мне лучше вообще уйти с почты? – предложила я. – Как ты думаешь?

– Нет, не стоит, – ответил отец, поразмыслив. – Джон Иванович столько сделал, чтобы устроить тебя туда. Он может обидеться, и это отразится на моей службе.