Замок дракона

Потратив несколько долгих и напряженных часов на глупую болтовню, я ощущала себя выжатой и уставшей. Еще никогда в жизни мне не доводилось так активно болтать о всякой ерунде и строить из себя ограниченную простушку. Простушкой я, может быть, и была, но никак не ограниченной. Понимая, что молодые кумушки могут запомнить мою внешность, я немного перестраховалась. Каждые полчаса украдкой доставала из сумочки с деньгами остатки косметики в небольшом футляре, так любезно подаренном мне Анжеликой, и поправляла макияж, делая его все более и более ярким. Глаза обильно подводила черным, а губы обводила яркой малиновой помадой. Все это на ощупь, разумеется — зеркала ведь не было. Полагаю, зрелище было занятное. То же обстояло и с волосами: я их предусмотрительно распустила и спрятала под одежду, создавая образ короткой стрижки. Завершающим штрихом стала широкополая безвкусная шляпа из соломы с огромной ромашкой на боку, которую Баян потребовал купить и надеть по пути, а также цыганский расписной платок, наброшенный прямо поверх одежды. Платок, премерзко пахнущий и местами дырявый, пони любезно украл для меня (не хочу даже думать, у кого именно, надеюсь, хоть не на помойке подобрал).

И вот спустя приличный промежуток времени я отчетливо поняла: пора действовать.

Волновалась я просто дьявольски, от нервозности даже сгрызла под корень все ногти, хотя никогда раньше у меня никогда не было подобной этой вредной привычки. Сердце бешено колотилось, и создавалось ощущение, что меня вот-вот разорвёт на мелкие кусочки.

— Вперед, — шепнула себе под нос, подбадривая и подначивая двигаться дальше. Кто, если не я?

Пройдя сквозь несколько грязных двориков, я сбросила шляпу и платок, а также пиджак моего единственного костюма, оставшись в простой рубашке и серых брюках. В небольшом фонтанчике, оказавшемся по пути, я быстро смыла нанесенную на лицо краску, с силой оттирая глаза и губы, а волосы неаккуратно заплела. И пусть лицо и руки теперь неприятно пахли цветущей застоявшейся водой, это было мне только на руку.

Что ж, теперь отступать некуда: все или ничего.

Где-то впереди послышался рев толпы, я догадывалась, что это несметное количество молодых девиц голосило и крайне невежливо просило — нет, требовало — показать им их «единственного и неповторимого». При одной мысли о грядущем дамском произволе я чуть не прыснула в кулак, но сдержалась: рано веселиться.

Миновала еще пару двориков и узкую темную улочку. Удивительно, а ведь, полностью погрузившись в роль, я даже и не заметила, что день медленно перешел в вечер, что также было мне на руку.

Голоса были все ближе, а нервы напряжены все сильней.

— Уважаемые лэри, настоятельно рекомендуем вам покинуть территорию невольничьего рынка, здесь не место молодым уважаемым дамам! — раздался усиленный заклинанием голос местного стража. И слышались в этом голосе истерические нотки, неуверенность, а значит, все шло по плану.

Я боялась, что стоит мне появиться поблизости энкант, как они сперва обнаружат меня, а после убьют. Наверное, поэтому я входила на людную площадь затаив дыхание. Шаг, второй, третий — энканты молчат, лишь неуправляемая толпа вокруг меня постепенно сжимается кольцом, отсюда так просто не выйдешь, придется приложить усилия. «Ищи самых неохраняемых, дальше дело за мной», — вспомнились слова Баяна и я заозиралась, выискивая нужных.

На площади было более тридцати групп стражников, держащих на помостах закованных в цепи рабов; кто из них кто, легко было понять по тонким, почти невесомым ожерельям. Аккуратные металлические ободки совсем не привлекали внимания, словно сливаясь с человеческой кожей, однако стоило мне начать внимательнее рассматривать вещицу одного из рабов, как я ощутила словно удар под дых. Следом дернулся юноша, чей ошейник я рассматривала, и, прокашлявшись, заволновался, принялся крутить головой по сторонам. «Выискивает меня», — поняла я. К моему великому облегчению, менталистов на площади было мало. (А может, и к горю: вполне возможно, остальные уже служат лэрам и лэри или сломались и погибли). Как сказал Баян, с годами нас рождалось все меньше и меньше.

Девицы на площади совсем разошлись, вскоре несколько стражей было ликвидировано — бедолагам просто связали разноцветными шалями руки и ноги, а рты позатыкали белоснежными носовыми платочками. Тем временем я заметила группу рабов, которую почти не охраняли: несколько худых подростков в рваных тряпках дрожали на вечернем воздухе, зябко прижимаясь друг к дружке, а приставлен к ним был всего один страж. Внимательно присмотревшись, я заметила, что из десятка мальчишек всего у одного есть ободок на шее.

— Ну, здравствуй, — сказала я шепотом, не слыша собственных слов от рева толпы. Черноволосый паренек сложился пополам от боли, стоило мне попытаться внимательнее рассмотреть его ошейник.