Замок Эйвери

- А я ей: «Но я же слизеринец, мэм». А Минерва: «У Вас уже двое немаленьких детей, им, конечно, далеко ещё до наших первокурсников, но я», - говорит госпожа Директриса, - «Я знаю, насколько Вы заботливый отец, а в наши дни надвигающегося террора», - да, так и сказала, о чём это она?

- О «швали» - понятии сейчас широко распространённом среди чистокровных магов, желающих вновь оградить себя от инвазии «пришельцев» - полукровок и магглорождённых, ты же сам знаешь.

- А-а, об этом, но это же бред, никто в замке Эйвери не обсуждает всерьёз появление нового Волдеморта.

- Ты и сам сказал: «всерьёз», значит, разговоры всё-таки ведутся… Так что же дальше сказала тебе Директриса?

- А, что-то там о надвигающемся терроре и о том, что только рассудительному слизеринцу, по её мнению, можно передать «под крылышко» гриффиндорских забияк.

- Надеюсь, ты не стал говорить ей о том, что ты был особенным слизеринцем - всегда в стороне, чуть поодаль от шумных компаний, подросток «себе на уме».

- Это из-за Эрни. Кто-то из наших узнал, вернее, увидел, как мы сидели в пустом классе с «барсуком» в обнимку и самозабвенно целовались. Мне не простили не того, что я встречаюсь с парнем, а того, что «опустился» до Дома Хаффлпаф, это же самое дно Хогвартса, как вбивали мне в голову сокурсники, пока я не встретил Эрни…

- Ты очень его любил?

- О-о, да, очень, профессор Снейп, - говорит он громче, видя приближающуюся профессора Синистру.

- О, Элиза, Вы теперь, наверное, никогда не простите Вашего скромного поклонника, - говорю я так, чтобы слышала и Помона Спраут, - я вчера за десертом не проявил должного такта и не сказал Вам, насколько превосходно Вы выглядели. Что же до сегодняшнего утра, Вы поистине неотразимы, позвольте Вашу руку, я провожу Вас.

… Педсовет в разгаре - все делят и проклинают в присутствии Минни расписание, составленное ей же, правда, второпях, так что в нём множество накладок, ведь это первый год, когда Директрисе пришлось самостоятельно заниматься его созданием по образцу прошлогоднего. Блейз в самый разгар «битвы» опускает руку под стол и сжимает моё бедро перед коленями приподнявшейся со стула толстушки Помоны. Я перехватываю руку, когда она становится слишком бесцеремонной, и смотрю ему в глаза с укором.

- Золото, - шепчет мне Блейз.

- Что? Какое?

- В глазах.

- А у тебя - звёзды, - заявляю я во всеуслышанье, ведь нас, молчаливо сидящих на своих местах, дамы сейчас просто не воспринимают.

Когда ажиотаж спадает, сначала я, а за мной и Блейз, только взглянув на расписание и убедившись, что оно осталось для нас таким же, как и в прежнем году (и вовсе незачем было

так вопить!), ставим свои подписи на множество раз магически перекроенном несчастном расписании.

Обед в Большом зале давно закончен, мы руководим действиями домовых эльфов по передислокации мебели из бывших комнат Блейза. В них он оставляет только кровать… на которой его связали.

Когда работа закончена, и у нас появилась вторая гостиная, а кабинет Блейза выглядит теперь согласно его названию, мы, особенно это касается меня, обживаем вторую гостиную за парой рюмок коньяка и приятно пахнущими, настоящими сигарами, а ничего пугающего не происходит. Наконец, допив свой коньяк (я ещё остаюсь смаковать), Блейз уходит в большую гардеробную, где отыскивает одежду для посещения замка Эйвери. Я знаю, что это надолго и позволяю себе откинуться на подголовник кресла, чтобы вздремнуть часок.

… Стон, невероятный, более мучительный, чем я когда-либо издавал под пытками Бэллатрикс, а это значит - больно, очень больно, только я даже Блейзу, стоящему рядом и что-то говорящему, не могу показать… как мне больно. Я должен, перед Блейзом, прежде всего, заставить себя не застонать, несмотря на жуткую боль, я обязан стоять, как игрушечный Аврор, прямо и не падать, а как же хочется закричать! И я слышу отчаянные, отчего-то, слова Авады из уст Блейза, только говорит он так устало - ведь не подействует заклинание, но стук о землю чьего-то (его?) тела говорит об обратном, а моё мировосприятие искажено - стою, светило закатывается за горизонт, на котором - ни следа поселений, тени нынче длинны, но я не отбрасываю тени.

Я смотрю на свои ноги, но с ними всё в порядке, а у ног… в луже крови - голова Ремуса, искорёженная, страшная, с вытекшим глазом… Кто тебя так, Рем, мой Рем? - думаю я с нежностью и… улетаю, со мной - две призрачные тени без лиц, но это - не Дементоры, уж я-то знаю… тогда кто? Меня душит что-то, и я вижу красный закат на ещё перламутровом небосклоне…

Я просыпаюсь с дурным настроением и больной головой, привычно произношу Обезболивающее заклинание - не то, значит, коньяк, наливаю рюмку и залпом выпиваю, горло саднит… да что там было-то, во сне этом дурацком? Всё позабыл… а теперь выкурить сигаретку… и головная боль прошла, а вот и Блейз стоит передо мной, недоумевая, как я, со своей обычной скоростью, не успел одеться за почти что два часа.

- Я спал, - произношу хриплым голосом, - сейчас оденусь.

- И причешись обязательно.

Одеваясь, вглядываюсь в собственное лицо.