Замок горного короля

— Что, мой юный господин, вам не нравится Каши? Он настоящая редкость и настоящее чудо, это сын Крайнего Запада, где кожа людей такого же цвета, как снег. Моя госпожа заплатила за него целое состояние.

Вадин не счел нужным отвечать. Достаточно уже того, что эти злые глаза увидели его замешательство. Он не намерен давать им повод для дальнейших насмешек. Разве он не наследник Гейтана? Разве он не посланец принца-наследника?

Его надменность помогла ему дойти до конца пути. Леди Одия сидела в комнате с широкими окнами, распахнутыми навстречу солнцу и ветру; под защитой стражи, легенд и уединения она даже не надевала покрывало. Ее длинные блестящие черные волосы, едва тронутые сединой, были заплетены в косы, как у мужчины, тело облачено в платье, простое, как у служанки, и она не носила ни единой драгоценности. Красота ее так же поразила Вадина, как некогда в роще. Никакой мягкости и нежности, ничего женственного, и при этом Одия была женщиной до мозга костей. Такой же, как сама богиня воплощение женского, сестра волчицы и тигрицы, дочь лун и потоков тьмы, безжалостная, как сама земля.

Боль вывела Вадина из оцепенения; края коробочки, острые как лезвия, впились в его стиснутые пальцы. Это чары, она насылает чары… Он смотрел на нее и заставлял себя видеть стареющую женщину с худым, почти уже бесполым телом, одетую в темное платье. Ее волосы потеряли блеск, на лице лежал отпечаток прожитых лет. Но она все еще была прекрасна.

Его тело выполнило привычный ритуал: он встал перед ней на одно колено и наклонил голову на уровень, положенный для приветствия королевской наложницы. Он чувствовал, что движения его неуклюжи как никогда, ребра выпирают, а борода растрепалась. Как он только осмелился потревожить своим неприятным появлением эту великую королеву?

Чары. У него в голове раздался голос, похожий на голос Мирейна: Отдай ей коробочку, Вадин.

Он сделал это и произнес слова, которые велел ему сказать принц.

— Наследник трона посылает вам этот дар, всемилостивейшая госпожа. Вы потеряли это, а он нашел и теперь возвращает.

Одия взяла шкатулку. На ее лице ничего не отразилось. Это роднило ее с Мирейном и с королем. Такое поведение действительно называлось королевским.

— Я должен видеть, как вы откроете шкатулку, госпожа, — сказал Вадин.

Она подняла глаза. Если бы он и хотел пошевелиться, то не смог бы этого сделать. Женщина изучила каждую черточку его лица, от бровей до подбородка.

— Ты… почти… красив, — произнесла она. — Когда твое тело наберет полную силу, ты будешь великолепен. Если только, — добавила она, проживешь так долго.

— Откройте коробочку, — повторил Вадин.

То ли Мирейн, завладевший языком своего оруженосца, то ли ужас, который уничтожает разум и изгоняет слова. В воображении Вадина возникло видение: темная комната, где бесполезно ждать помощи; высоко занесенный нож с блестящим черным клинком; новый страж у двери. Достаточно молодой, чтобы помнить, что значит быть мужчиной.

Глаза леди отпустили его так внезапно, что он покачнулся. Ее длинные пальцы нащупали замок, подняли крышку. Она без удивления заглянула внутрь, но тут спокойствие ей изменило. Ярость сверкнула меж бровей, ярость блеснула в оскале зубов. Двух зубов недоставало, на их месте виднелись уродливые бреши, и это разрушило остаток чар.

С внезапным неистовством Одия отбросила шкатулку, содержимое которой тускло поблескивало в ее руке — черный кинжал жрицы из Умиджана. Вадин широко раскрыл глаза. В последний раз он видел его вонзенным в сердце Устарена.

— Скажи своему хозяину, — произнесла Одия, и голос се прозвучал хрипло, словно крик стервятника, — скажи его высочеству принцу, что я принимаю его дар. Я буду хранить его до тех пор, пока не придет время испить его крови. Ибо слуги мои ослабели, но они окрепнут; а богиня жаждет.

— Я слышал, — сказали горло, язык и губы Вадина. — И я не боюсь. Пусть богиня жаждет крови солнца, но пусть она поостережется. Его пламя пожирает все, что берет свое начало во тьме.

— Но в конце концов истощится само пламя.

— Кто может знать, каков будет истинный конец? — Вадин снова поклонился с подчеркнутой вежливостью. — Желаю вам доброго дня, моя госпожа Одия.

13

Знойным полднем Моранден въехал в Хан-Янон со своими отрядами под развевающимися знаменами.

— Бесстыжий, — произнесла какая-то женщина, когда копыта зацокали по рынку.

— Цыц! — оборвал ее другой голос. — Кругом уши.

— Ну и пусть! А вот я слышала, что…

Имин протиснулась сквозь напирающую толпу. Она знала, что именно слышала та женщина. Все это слышали.

— Он пытался убить наследника, правда пытался, во всяком случае, так говорят.

— Если не клянутся, что он спас принцу жизнь.

— Спас! Как же! Он заманил молоденького господина подальше, привязал к алтарю и даже предложил его самой…

— И хорошо было бы, если бы он это сделал. Плюгавый жеманный чужеземец. Другой хоть настоящий янонец.