Замок горного короля

— Он воображает себя воином. Если ты вызовешь его так, как я скажу, он откажется от своей силы, чтобы встретиться с тобой. А уж я присмотрю за тем, чтобы он сдержал свою клятву.

— Ты. Вечно ты.

— А где бы ты был, если бы не я? — Одия протянула ему руку, — Попрощайся со мной, сын. Твой конь готов, поклажа собрана, и сопровождающие ждут тебя. Не задерживайся, иначе рассвет застанет тебя здесь.

Моранден подошел к матери словно против воли и сухо поклонился, не коснувшись губами ее ладони.

— Ты останешься здесь? После того, что ты сделала?

— Я провожу своего старинного врага на погребальный костер. — Она повелительно махнула рукой. — Иди. Я пришлю тебе известие на Окраины.

В последний раз наклонив голову, Моранден повернулся на каблуках и оставил ее.

* * *

Когда взошло солнце, Одия все еще стояла у восточного окна, завернувшись в плащ и закрыв голову вуалью.

Легкие шаги на пороге и присутствие человека за ее спиной не сразу заставили ее обернуться.

— Посторонние нечасто приходят сюда, — сказала Одия полыхающему небу.

— Не думаю, — произнес мрачный тихий голос, — что мы друг другу посторонние.

Тогда женщина обернулась. Конечно, она была мудра, и у нее было много шпионов, и все-таки Мирейн удивил ее. Он действительно был маленького роста, но все равно казался выше ее. И он так походил на отца своей матери…

Быстрым жестом она отвела его чары. Он стал меньше ростом, но ненамного. Он все еще был в своем белом одеянии, теперь мятом и испачканном, лицо его осунулось от усталости. Но он был спокоен и не показывал гнева.

— Король умер, — произнес он.

Одия удивилась сама себе. Не выдержав тяжести этих простых слов, она рухнула на пол и заплакала, словно женщина, у которой только что убили любимого. Ей было по-настоящему больно. Боль рвала ее изнутри.

— Ненависть, — сказал Мирейн, — вышла из того же лона, что и любовь. Уверьен и Аварьян были рождены одновременно.

Она приподнялась на руках. Он опустился возле нее на колени и наблюдал за ней, как наблюдал бы за животным, занимающимся каким-то странным ритуалом, свойственным его породе. Но взгляд его не был холоден. Он горел огнем проницательности.

Мирейн пошевелился и сел на пятки, уперев кулаки в бедра. Правый кулак не мог сжаться, в нем горело напряжение боли.

— Теперь ты принадлежишь мне, — проговорил он. — Ты и все имущество моего деда. Ты об этом подумала, когда посмела здесь задержаться?

Одия выпрямилась одним гибким движением, как рысь, в честь которой она была названа.

— Я не принадлежу никому. Его смерть развязала мои узы, и я свободна.

Он отрицательно махнул рукой, неожиданно сверкнув золотом.

— Будь ты рабыней или просто наложницей, это было бы так. Но он взял тебя клановой брачной церемонией, а клановые жены переходят к наследнику. Чтобы тот использовал их или подарил кому-нибудь, если захочет.

— Нет, — сказала она. — Он никогда…

— Это записано в книгах его царствования. Это есть в памяти его певицы. Ты, конечно, знала об этом.

Руки Одии опустились на трепещущий живот. Горе се прошло, ненависть полыхала темно-красным огнем. Ложь, черная ложь. Она знала эту форму кланового брака, которую на западе называют «бракосочетание мечом». Она никогда через это не проходила. Ее забрали из ее комнаты, швырнули на пол в зале ее отца перед его высоким троном, она была…

— Он никогда не насиловал тебя на виду у своих людей или в крови твоего отца. — Этот голос не был ни молодым, ни мягким, и он поразительно напоминал голос старого короля. — Он провел над тобой мечом. Произнес слова, которые делали тебя его супругой. Он дал имя ребенку, которого ты носила.

— Моранден его сын!

Как же низко она пала! Она стала пробиваться обратно к центру этого сражения.

— Мы не были соединены мечом, не были.

— Потому что ты не соглашалась произнести те слова? Это не имеет под мечом никакого значения.

Мирейн встал и вскинул голову, глядя на нее с высокомерием. Ей бы следовало посмеяться над ним, снова разбить его чары, восстановить свои силы. Но она могла только смотреть, пылая яростью и понимая, что он сильнее, чем она себе это представляла.

Теперь ей было это известно. Она больше не будет его недооценивать. Одия позволила своей голове склониться, а телу осесть, словно она потерпела поражение.

— Что ты со мной сделаешь?

— А что я должен сделать? — сказал он так беспечно, что она чуть не выдала себя. — Я не хочу тебя в своей постели. Я не доверяю тебе в своем замке и не доверяю тебе за его пределами. Я даже мертвой тебе не доверял бы.

Одия изобразила на лице ужас.

— Неужели ты убьешь беспомощную женщину?

Мирейн весело засмеялся.

— Да что вы, госпожа! Вы забыли свои ежедневные часовые упражнения с мечом? Или приготовленное вами собственноручно снадобье, которое сделало вино моего деда таким сладким? — Его смех оборвался, и он холодно продолжал: — Довольно. Ты вводишь меня в соблазн, ты втягиваешь меня в свою тьму. Живая или мертвая, ты мне враг. Живая или мертвая, ты будешь стараться меня свергнуть.