Замок (сборник)

Ворманн остановился перед телами на холодном полу, с неудовольствием отметив, что простыни в беспорядке. В общем–то мелочь, но он считал, что к телам усопших нужно относиться с уважением. Если уж приходится ждать отправки на родину, то по крайней мере мундиры и саваны у покойников должны быть чистыми. Он подошел к последнему из погибших солдат, откинул простыню так, что стали видны плечи.

— Это рядовой Ремер. Посмотри на его горло.

Кэмпффер глянул с невозмутимым видом.

Ворманн перешел к следующему, держа лампу так, чтобы Кэмпффер мог получше разглядеть разорванные глотки солдат. Он показал ему всех, оставив самое интересное напоследок.

— А теперь рядовой Лютц.

Только тут Кэмпффер, проявив наконец эмоции, тихонько ахнул. Но и Ворманн не смог удержаться от восклицания. Голова Лютца была перевернута: макушка приставлена к плечам, а подбородок и обрубок шеи устремлены в темноту.

Быстро и бережно Ворманн поправил голову, мысленно поклявшись найти того, кто так по–свински поступил с погибшим товарищем, и заставить крепко пожалеть о содеянном.

Тщательно расправив простыню, он повернулся к эсэсовцу:

— Теперь ты понимаешь, что заложники не помогут?

Майор не ответил. Вместо этого он повернулся и поднялся наверх.

Ворманн понял, что Кэмпффер потрясен гораздо сильней, чем хочет показать.

— Эти люди не просто убиты, — произнес наконец Кэмпффер. — Они убиты с особой жестокостью!

— Вот именно! И существо, сделавшее это, совершенно безумно! И для него жизнь десятка крестьян ничего не значит!

— Почему ты говоришь «существо»?

Ворманн твердо выдержал испытующий взгляд Кэмпффера.

— Потому что я не знаю, что это такое. Одно совершенно точно — убийца разгуливает по замку как хочет, какие бы меры безопасности мы ни предпринимали.

— Какие бы меры ни предпринимали, говоришь? — К Кэмпфферу вернулся его прежний апломб. — Единственная действенная мера безопасности — страх. Заставь убийцу испытывать страх. Страх перед той ценой, которую заплатят другие за его действия. Страх — вот основа безопасности.

— А если у убийцы такие же взгляды, как у тебя? Что, если ему наплевать на судьбу деревенских?

Кэмпффер промолчал. Не получив ответа, Ворманн пошел в наступление:

— Страх, о котором ты толкуешь, не годится для борьбы с подобными тебе. Так что прибереги эту теорию для Освенцима, когда отправишься туда снова.

— Я не вернусь в Польшу, Клаус. Как только разберусь здесь, у тебя, — это займет пару дней, не больше, — поеду в Плоешти.

— Не вижу там для тебя поля деятельности, синагог там нет, жечь нечего, разве что нефтеперерабатывающие заводы.

— Ладно, Клаус, продолжай в том же духе, — процедил Кэмпффер, — но уверяю тебя, как только я запущу свой проект в Плоешти, ты больше не посмеешь разговаривать со мной в таком тоне.

Ворманн сел за стол, с трудом сдерживая раздражение. Кэмпффер был просто невыносим. Глядя на фотографию Фрица — своего младшего пятнадцатилетнего сына, капитан продолжил:

— И все–таки не понимаю, что может привлечь в Плоешти такого, как ты.

— Отнюдь не нефтяные заводы, уверяю тебя — их я оставлю на попечение Ставки.

— Как мило с твоей стороны.

Кэмпффер сделал вид, что не слышит.

— Нет, меня интересует железная дорога.

По–прежнему глядя на фото сына, Ворманн повторил словно эхо:

— Железная дорога.

— Да! К твоему сведению, самый крупный железнодорожный узел Румынии расположен в Плоешти. Это идеальное место, чтобы создать там лагерь для перемещенных лиц!

Ворманн мгновенно вышел из транса и поднял голову.

— Ты имеешь в виду такой, как в Освенциме?

— Именно! Поэтому в Освенциме и создали такой лагерь. Для перевозки низших рас в лагеря самое главное — разветвленная железнодорожная сеть. А из Плоешти бензин идет во все точки Румынии. — Он широко развел руки. — А обратно в Плоешти из каждого уголка Румынии повезут евреев, цыган и прочий человеческий мусор, которым полна эта страна и ее окрестности.

— Но это ведь не оккупированная территория! Ты не можешь.

— Фюрер хочет держать под контролем весь этот сброд в Румынии. Действительно, генерал Антонеску и Железная гвардия убирают евреев с ключевых постов, но у фюрера более грандиозные планы. У нас в СС это называется «Решение румынского вопроса». Гиммлер уже договорился с генералом Антонеску. СС покажет румынам, как нужно действовать. И мне предложили взять на себя эту миссию. Я назначен комендантом лагеря в Плоешти.

Ворманн был настолько ошарашен, что потерял дар речи, а Кэмпффер тем временем с воодушевлением продолжал:

— А знаешь ли ты, сколько евреев в Румынии? По последним данным — семьсот пятьдесят тысяч! Возможно, даже миллион! Точно не знает никто, но, как только я введу четкую систему учета, мы получим абсолютно точные данные! Однако это не самое страшное — страна кишит цыганами и масонами и хуже того — мусульманами! В общем и целом — два миллиона нежелательных элементов!

— Если бы я знал! — воскликнул Ворманн, закатив глаза и схватившись за голову. — Ноги бы моей не было в этой помойке!

На сей раз Кэмпффер его услышал.