Заморская отрава

Миллесимо вскочил, рывком поднял с травы Екатерину и метнулся вместе с ней в чащу, под прикрытие частокола деревьев. Однако бросилась наутек и женщина, перепуганная звуком собственного голоса. Конь перестал бить копытами, успокоился и снова потянулся к траве.

– Что это было? – в ужасе прошептала Екатерина, кое-как одергивая юбку. – Нас увидели? Кто там? Там кто-то есть?

Миллесимо напряженно вглядывался в сплетение ветвей. Что-то коричневое мелькало там, и он не сразу понял, что это круп его собственного коня.

– Кажется, никого, – ответил он неуверенно. – Я помню, как заржал Байярд…

– Да, но кто-то кричал, кричал так ужасно! – пробормотала Екатерина, едва владея дрожащими губами. – Это был какой-то нечеловеческий голос. Нас видели, я чувствую это! Это шпионы отца, я знаю! Этот проклятущий Стелька… – Ее голос оборвался испуганным рыданием. – Мы пропали!

– Если бы нас видели шпионы твоего отца, то вряд ли стали бы так дико вопить, – рассудительно ответил молодой граф. – Сама посуди: им нужно было не спугнуть нас, а выследить. Верно?

Екатерина слабо кивнула.

– Скорее всего это какая-то крестьянка забрела в чащу за ягодой или грибами и наткнулась на Байярда. Испугалась, может быть, даже приняла его за медведя или еще какого-то ужасного зверя, вот и заорала, ну а он, конечно, тоже струхнул, заржал… Так вполне могло быть, верно?

Екатерина опять кивнула, изо всех сил пытаясь уверить себя, что так, именно так все и было, но никак не могла успокоиться. Сердце чуяло беду. Если их видели, если донесут отцу… Ведь Миллесимо так и не удалось убедить графа Вратислава о необходимости скорейшего отъезда из России. И сколько еще придется убеждать – неведомо. А за это время всякое может произойти. Ах, если бы они могли бежать вместе… Но семья не потерпит бесчестия, они вынудят императора принять самые жуткие меры. Да его и вынуждать не придется. Может быть, Екатерина и не больно-то нравится ему, но сама мысль о том, что женщина, которой он оказывал внимание, может предпочесть другого, заставит его потерять голову от ярости. Хоть Петр и мальчишка еще, но Екатерина боится этого мальчишки, ибо знает, что в его жилах течет кровь бешеного императора Петра Первого. Страшна судьба его первой жены, Евдокии Лопухиной, которая провела жизнь в самом суровом монастырском заточении только за то, что Петр полюбил другую; или судьба его неверной подруги Марии Гамильтон, обезглавленной, потому что осмелилась полюбить другого…

Надо как можно скорее вернуться домой, решила Екатерина, убедиться, что никто не заметил ее отсутствия. Скажет, ей стало дурно по-женски, такое бывает после целого дня бешеной скачки. Матушка поможет отовраться…

Миллесимо пытался удержать возлюбленную, но понял ее состояние и все, что мог, это проводил на тропку, ведущую к усадьбе. Крепко обнял на прощание, чувствуя, как напряжено ее тело. Впервые Екатерине хотелось, чтобы свидание закончилось как можно скорей, даже поцелуй казался слишком долгим, опасно долгим!

Кое-как высвободившись из рук графа, она побежала по тропке – и вдруг вскрикнула, метнулась в сторону:

– Змея!

Змей, лягушек, ящериц она боялась еще сильнее, чем отца, чем даже императора.

Миллесимо схватил валявшуюся в траве коряжину, кинулся на помощь, но с облегчением расхохотался:

– Да это просто какая-то тряпка!

Поднял ее – и нахмурился. Тряпка? Нет, это пояс со множеством карманов и пряжек. Он сделан из очень тонкой и прочной кожи, а изнутри подшит мягкой тканью, чтобы не натирал голое тело. Ведь такие пояса обычно прячут под одеждой. В них носят деньги, драгоценности, секретные письма. Но все карманы этого пояса были пусты, содержимое их исчезло бесследно. Нет, не все… один карман был застегнут, и в нем Миллесимо обнаружил розовый яшмовый сосуд с золотой крышечкой. Сосудец был маленький и плоский, выточенный в форме сердечка, а крышечка притерта настолько плотно, что, как ни старался граф, не мог ее повернуть. А может быть, тут был какой-то секрет, кто знает.

Екатерина взяла из рук возлюбленного сосудец, восхищенная его красотой и тонкостью работы. Даже на миг забыла об опасности. Поглядела на пояс – и вдруг смутное воспоминание воскресло в голове. Как это кричал перепуганный Никодим Сажин, обвиненный в краже золота у испанского курьера? «Не было у него мошны! Был токмо пояс с карманчиками…»

Не тот ли самый пояс держит в руках Екатерина? Но коли так, кто обронил его? Похищен в Лужках, а валяется здесь, близ усадьбы Долгоруких?

Она вспомнила, как волокли на конюшню преступного Никодима. А дочь его? Где была в это время его омерзительная дочь? Бегала по лесу, где и потеряла пояс, который, должно быть, украла у отца. А может, Никодим сам отдал его дочери, предварительно опустошив карманы. Но не все… Понятно – не смог открыть сосуд. Что же там может быть?..